Паоло Арена из Савоны, он лигуриец; Тезео Ломбардо из Венеции.
И тут Скуарчалупо видит ее снова. Покупая фрукты – торгуется с продавцами всегда он, – поднимает глаза и через два прилавка опять видит ту самую женщину, которая что-то рассматривает на рыбном прилавке. Она без шляпы, однако он сразу же ее узнает. Без сомнения, та самая женщина, которую он видел на террасе кафе и потом на улице. Теперь он видит ее в третий раз, и это обстоятельство кажется подозрительным: неприятная неизвестность, которая вызывает тревогу и недоверие. А может, она не одна. Возможно, за ними следит кто-то еще. И может быть, это лишь видимая часть угрозы, куда более серьезной и опасной.
– Там женщина у рыбного прилавка, – говорит он своим товарищам. – Сейчас не заметно, но, по-моему, она следит за нами.
Младший лейтенант Арена, удивившись, осторожно оборачивается.
– Та, что в ярком платье? – спрашивает он через секунду, понизив голос.
– Она самая.
Арена искоса смотрит на нее снова:
– Думаешь, следит за нами?
– Уже какое-то время… Она была в порту, когда мы сошли на берег.
– Ты уверен?
– Слово дуче.
– Я серьезно, Дженна.
– Я серьезно и говорю. Я почти уверен.
– Может, совпадение?
– Понятное дело, может. Но три раза за короткое время…
Арена поворачивается к третьему члену группы:
– А ты что думаешь?
Тезео Ломбардо их как будто не слушает. Он стоит не шевелясь, с серьезным лицом, и смотрит на женщину. Не отрываясь и не скрываясь: и даже несмотря на загар, видно, что он побледнел.
– Да не пялься ты так на нее, – одергивает его младший лейтенант, – заметит же.
– Это она, – наконец произносит Ломбардо.
Арена стоит с открытым ртом.
– Кто «она»?
– Женщина из Пуэнте-Майорга. Та, что была на берегу.
– Не валяй дурака. Та самая, которая…
– Да.
Все трое растерянно переглядываются. Неожиданно Ломбардо отходит прочь.
– Тезео, не вздумай… – предупреждает его встревоженный Арена.
Однако Ломбардо не обращает на него внимания. Он идет к женщине и останавливается рядом с ней. Она поднимает голову, и оба стоят неподвижно, глядя друг другу в глаза.
– Не нравится мне все это, Дженна, – говорит Арена.
Скуарчалупо кивает, обеспокоенный не меньше, чем его товарищ.
В восьмидесятых годах прошлого века улица Пиньясекка была – и остается сегодня, когда я пишу эту историю, – одной из самых оживленных и многолюдных улиц Неаполя. Именно там билось сердце города – среди уличных прилавков, где разносились запахи мяса, зелени, рыбы и
