и ногами ухватилась за такое предложение. Другая, но не она. Она долго тянула с окончательным ответом, но потом все же согласилась, представив все так, что это не ее пристраивают замуж, а она делает большое одолжение, соглашаясь на такой брак.
Так девица Пуассон рассталась со своей незавидной фамилией[2] и стала именоваться мадам д’Этиоль.
Понятно, что это была далеко не женитьба по любви, но Жанна-Антуанетта поначалу очень старалась сделать свой вынужденный брак счастливым. Отогнав страх и брезгливость, она отдала себя на волю и фантазию мужа, который, в сущности, был неплохим человеком. Оказалось, что она имеет дело не с новичком. И это было весьма кстати, ибо превращение в настоящую женщину входило в ее долгосрочные планы, а женщинами девушки сами собой не становятся.
Она с покорностью стала принимать его поцелуи. Его руки блуждали по ее телу, но, получая столь долгожданную ласку, она вдруг поняла, что не ощущает той захватывающей радости, о которой столько слышала и столько мечтала. Реальная действительность, несмотря на старания мужа, оказалась гораздо скромнее предчувствия наслаждений, и Жанна-Антуанетта поначалу списала это на недостаток опыта, даже не подозревая, что очень скоро эта ее холодность станет для нее очень большой проблемой.
Конечно же, она не показала и вида, живописно расписав новизну и неожиданность подаренных ей ощущений. Шарль д’Этиоль был очень горд собой, а сама Жанна-Антуанетта довольствовалась лишь тем, что мучивший ее столь долгое время голод исчез. Теперь никаких иллюзий относительно физической стороны брака у нее не оставалось. Спасибо хоть на этом. Немного больно, чуть-чуть приятно и очень смешно, когда смотришь на себя как бы со стороны. Короче говоря, вполне терпимо.
Но самое главное, что поняла Жанна-Антуанетта, заключалось в том, что мужчины в любви видят и чувствуют лишь самих себя. С одной стороны, это плохо, но это при условии, если тебе самой от этого мужчины что-то надо.
С другой стороны, это здорово, ведь мужчину оказалось очень легко обмануть. Для этого достаточно было убрать куда подальше скромность, немного постонать, изобразить легкую дрожь и сказать что-нибудь вроде «Все было прекрасно, любимый!»
Двух недель «медового месяца» Жанне-Антуанетте оказалось достаточно, чтобы забеременеть, и четко по графику к 26 декабря она родила мужу мальчика, но тот, к несчастью, не прожил и нескольких недель. После этого 10 августа 1744 года она родила дочь.
Рожала Жанна-Антуанетта мучительно. Шарль д’Этиоль, не находивший себе места от ее криков, явился к месье де Турнэму и, чуть не плача, принялся жаловаться:
– Дядюшка, моя жена рожает, и я не могу больше оставаться подле нее. Ее крики выворачивают мне душу!
– И ты пришел ко мне набраться храбрости? – спросил де Турнэм. – Бедняга! Как ты взволнован! Но ты правильно сделал, что пришел ко мне, смею тебя уверить…
Шарль провел у дяди около двух
Пуассон (poisson) по-французски – это «рыба».
