style="font-size:15px;"> – Все, пропало свидание, – жалобно провыла Алла. – А вдруг это судьба?
– Ну, перенеси встречу, – посоветовала Кира. – Дня через три твое украшение сойдет, будешь снова красавицей.
– Не могу, – простонала Алла, готовясь вот-вот разрыдаться, – пишу ему, пишу, а он не отвечает.
– Да уж, положеньице, – поморщилась Кира. Слез и истерик она не любила, и в чужие неприятности старалась не впутываться. «Никогда не лезь в чужую жизнь, и Боже тебя упаси решать чужие проблемы», – говорила мать, и Кира не лезла и не решала.
– А у нас в подъезде, представь, Аллусь, девушку убили, – сказала Кира.
– Да ты что? Застрелили? – намечавшиеся слезы у Аллочки тут же высохли.
– Почему застрелили? – недоуменно спросила Кира. – Совсем даже наоборот, задушили.
– Вот ужас-то какой! – Алла театрально прижала ладони к щекам. – Что в мире делается!
– Мир тут ни при чем, – досадливо поморщилась Кира. – Жутко даже подумать – совсем рядом!
– Хорошо, что не тебя, – философски заметила Алла. Долго переживать и беспокоиться она не умела.
– Слушай, Кирочка! – Алла подскочила как ужаленная. – Мне в голову только что пришла гениальная мысль.
– Знаешь, Аллусик, ты называешь меня Кирочкой, только если тебе что-нибудь от меня нужно, – сказала Кира. – А раз у тебя еще и гениальные мысли возникли, мне совсем страшно.
– Да нет, идея на самом деле шикарная, давай, ты сегодня пойдешь вместо меня на свидание!
– И как ты это себе представляешь? – опешила Кира. – Во-первых, мы с тобой абсолютно непохожи. Во-вторых, у меня нет на это абсолютно никакого желания. А в-третьих, и это, собственно, самое главное, сегодня я еду к бабушке.
– Я и забыла, что сегодня среда, – протянула Алла. – Ну, съездишь к старушке завтра, какая разница?
– Я всегда езжу к бабушке по средам, – отрезала Кира. – И потом, она никакая не старушка. Кира даже хмыкнула, представив свою бабушку согнутой старушонкой в платочке в горошек и длинном накрахмаленном переднике. Бабушка была маминой матерью. В этом году ей исполнилось семьдесят два, но выглядела она максимум на пятьдесят. Ее звали Матильда Генриховна, и именно так, и никак иначе к ней надлежало обращаться. Бабушка была очень высокой, сухопарой и подтянутой. Она как будто выпала из другого временного измерения. Тильда – как звала бабушку мать – носила длинные шуршащие юбки из тафты и белоснежные блузки с огромными кружевными воротниками. Волосы она красила в русый цвет и никогда, даже дома, не ходила в обуви без каблуков. Всегда идеально причесанная и накрашенная, она со всеми вела себя одинаково – сдержанно и чуть холодно, держа даже дочь и внучку на некотором расстоянии. Кира, отправляясь «сопровождать» бабушку по магазинам, всегда в душе смеялась, когда молоденькие, ярко накрашенные продавщицы немели и заикались, глядя, как Тильда
