помнит, как мать говорила и вела себя, будучи бедной. До того, как нацелилась выйти за богача и отбросила южный акцент и привычку орать на людей, которые не делали то, что ей хочется. Патрисия 2.0 – это собственное творение матери, ее маленький… эксперимент. И, черт возьми, он сработал.
– Я лишь хочу, чтоб у тебя все было хорошо, дорогая. Всегда хотела. Ты должна позаботиться о себе. Ради детей. – Патрисия косится на семейный календарь, пестрящий фотографиями Эллы и Бруклин на пляже, и хмурится. – Когда это вы ездили? Не помню, чтобы ты меня приглашала.
Но прежде чем Челси успевает ответить, взгляд Патрисии цепляется за письмо из банка. Она хватает его и читает с той же жадностью, как и журналы со светскими сплетнями, которые прячет под раковиной в ванной и притворяется, что ненавидит. Мать судорожно вдыхает, прижав руку к груди.
– Челси, что это такое? Превышен лимит?!
Скрипя зубами с такой силой, что становится боязно за коронки, Челси выдирает бумагу из рук матери и, складывая, засовывает в задний карман джинсов.
– Ничего такого, это просто ошибка. Дэвид со всем разберется.
Патрисия по-лисьи облизывает губы и, сделав шаг, кладет тонкие руки на плечи Челси. Ее излюбленный аромат – лилии и еще какие-то ядовитые белые цветы – забивается в рот, в нос, Челси хочется согнуться пополам и блевать.
– Дорогая, – важно и одновременно с жалостью говорит мать. Глаза у нее широко распахнуты, как у испуганной невинной овечки. – Если у вас проблемы, ты можешь всё мне рассказать.
«Помогать тебе, конечно, я не стану, но ты должна мне все рассказывать», – мысленно продолжает Челси.
– Мы в порядке, мам. – Челси невинно пожимает плечами и пытается улыбнуться. – Оглянись: у нас все хорошо.
Патрисия оглядывается с такой опаской, будто дом вот-вот рухнет ей на голову.
– Ну тогда… Уверена, Дэвид знает, что делать. Мне надо бежать. Весь день расписан, ты знаешь, как это бывает…
Пока мать идет к дверям, мимоходом проводя пальцем по мраморной облицовке стен и хмурясь, Челси думает о том, что будь у нее сердечный приступ, она ни за что в жизни не догадалась бы об этом. Стесненное дыхание, боль в груди, внезапный жар, онемение в пальцах – все это симптомы пребывания в одной комнате с Патрисией Лейн, причем неважно, как долго она рядом. Слава богу, на праздники мать уезжает в свои апартаменты на Внешние отмели – ведь от детей у нее начинается мигрень. Интересно, не грустно ли ей? Не одиноко ли праздновать Рождество в прекрасно обставленном, но абсолютно пустом пляжном домике, пока ее последний муж играет в гольф? Разумеется, Челси никогда не спросила бы о таком вслух – чего доброго, мать может начать отвечать.
– Спасибо, что заглянула, – говорит Челси напоследок.
Патрисия оборачивается. Она хмурится: лоб рассекает одна-единственная элегантная и непокорная морщинка.
– Что-то я тебе хотела сказать, но никак не
