с Дидье снимки она всегда вешает в середину. Из-под них выглядывает половина фотографии, на которой запечатлены все обитатели этого места вместе с Люсьеном. Перед входом в парк аттракционов. Все смотрят в камеру, кроме моего брата. Единственное фото, на котором он улыбается, – это то, где чьи-то руки держат у его щеки морскую свинку.
В правом нижнем углу моя фотография. Магнит перекрывает мне половину лица. Такую же фотографию ма носит в кошельке. Только что выпал передний зуб. Гладко прилизаны гелем волосы. Я помню, что тогда чувствовал себя очень взрослым, так как только что проколол ухо. А сзади у меня болтался этакий крысиный хвостик из волос. Но на фотографии этого не видно.
– Смотри, – обращаюсь я к Люсьену, – таким вот я был.
Я сразу ощущаю знакомую неловкость, когда говорю с ним. В основном потому, что он не отвечает. У взрослых это лучше получается, хоть и кажется, будто они разговаривают с собакой.
Люсьен зевает бумажным птицам, которые плавно покачиваются под потолком с того момента, как мы вошли.
– Давайте сделаем посветлее?
Па тянет за веревочку жалюзи. На всех окнах есть специальный зажим, чтобы они не открывались полностью и никто не вывалился наружу. Теперь видно, что на улице лето, но нигде оно не кажется таким далеким, как у койки Люсьена. Как во всем здании, в общем-то. Запах открытого бассейна здесь можно почувствовать разве что в ароматизаторе средства для мытья пола.
От внезапно яркого света Люсьен зажмуривает глаза, затем открывает их и быстро-быстро моргает. Потом все-таки совсем открывает, будто забыл, почему зажмурился.
За окном на выжженном солнцем поле играют в теннис две девушки. В основном они только подбрасывают мяч. Их ракетки каждый раз слишком поздно бьют по воздуху, всегда мимо. Затем они ищут резиновый теннисный мячик, поднимают его и снова подбрасывают. Они обе усердно сгибают колени и глядят очень сосредоточенно. Одна сжимает двумя руками ручку ракетки, другая отложила свою ракетку в сторону и обеими руками подбрасывает мяч. Удар. Мимо. Поиски в кустах.
– Думаю, что твой брат хочет поспать.
Па берет Люсьена за стопы – единственную часть тела, укрытую одеялом, – отчего он как бы и касается его, но в то же время и не дотрагивается.
– Пойду кофе возьму. – Он зашаркал к двери. – Скоро вернусь.
Он побил собственный рекорд: обычно ему удается продержаться дольше, прежде чем он уйдет.
– Люсьен, – говорю я, – хочешь шоколада?
Лента туго обтянута вокруг яйца, я стягиваю ее для брата. Шуршание целлофана будит его любопытство, голова поднимается из вмятины на подушке.
– Смотри, – говорю я ему и костяшками пальцев разбиваю шоколад на кусочки, – это тебе.
Я держу перед ним обломок яйца.
– Хочешь попробовать?
Люсьен начинает раскачиваться, и я кладу шоколад ему в рот. Его неровные зубы мельче, чем я помню, наверное, потому, что его голова
