style="font-size:15px;"> Представление было все тем же: пришельцы выходили на свою платформу – точнее говоря, на сцену – каждый вечер ровно в восемь вечера. И заканчивали спектакль около одиннадцати.
На протяжении трех часов они двигались и жестикулировали, наполняя сердца благодарных зрителей смесью ужаса, любви и напряжения так, как не удавалось ни одной другой театральной труппе.
Театрам на Таймс-сквер пришлось отменить свои вечерние спектакли. Многие шоу закрылись, другим пришлось ограничиться утренниками и молиться, чтобы зрители ходили хотя бы на них. Представление продолжалось.
Это было совершенно непостижимо. Каждый зритель понимал смысл происходящего на сцене, хотя каждый видел это немного по-другому. И этому не мешало то, что актеры не произносили ни слова, да и привычных зрителям жестов тоже никто не делал.
Это… ошеломляло. Как можно смотреть одно и то же снова и снова, не уставая от этого? И возвращаться, чтобы увидеть это еще раз? Непостижимо, но прекрасно. Нью-Йорк полюбил представление всем сердцем.
Через три недели охранявшие корабль армейские части отозвали, перебросив их в Миннесоту для усмирения тюремного бунта. Тем более, что корабль не предпринимал никаких действий – ничего, кроме ежевечернего представления. Через пять недель Барт Честер выправил все необходимые бумаги, обегал все необходимые кабинеты и молился, чтобы все не пошло псу под хвост как в случае с цирком братьев Эмерли. Он все еще перебивался без обедов, жалуясь всякому встречному на то, как невероятно рискует, но вот теперь…
Через семь недель Барт Честер начал делать свой первый миллион.
За само представление никто, разумеется, не платил. Да и с чего платить, если можно бесплатно смотреть его, стоя на улице? Однако никто не отменял пресловутый «человеческий фактор», и тут таилось поистине золотое дно.
Всегда находились такие снобы, кому не хотелось толпиться на сточной решетке вместе с прочим людом, а хотелось сидеть в мягком кресле, в театральной ложе, вывешенной за окно небоскреба (и – для верности – застрахованной у Ллойда).
Всегда находились те, кто считал, что без попкорна и миндаля в шоколаде и театр не театр. Всегда находились и те, кто считал, что спектакль без программки – так, дешевое зрелище.
Барт Честер, животик которого к этому времени начал слегка выпирать над поясом нового темно-серого костюма, позаботился обо всем!
В верхней строке на обложке программки значилось: «Барт Честер представляет Вашему вниманию». А ниже – простой заголовок: СПЕКТАКЛЬ. Прокатился даже слушок, что Барт Честер – это новый Сол Юрок, человек, к которому всем нам стоит прислушиваться!
За первые восемь месяцев «Спектакля» он вернул все долги, вложенные в оформление документов и кое-какие строительные работы. Начиная с этого момента пошла потоком чистая прибыль. Буфеты и сувенирную торговлю он сдал в аренду за пятьдесят процентов с выручки людям, обслуживавшим спортивные матчи и боксерские поединки.
