тоже следит за вами 24/7. И ему ой как хочется, чтобы вы успели нагрешить и, главное, не раскаяться, чтобы хватило на то, чтобы душа была полностью закабалена, чтобы цепи, гири и кандалы не дали ей взлететь, чтобы черная паутина на сердце не дала покаяться. Уже много тысяч лет приемы одни и те же, и они их не меняют, потому что те работают. Зачем менять, если что-то работает веками? Я знал их приемы наизусть, иногда на них попадался, но я едва мог уследить за своей жизнью. Мне горько было смотреть на миллиарды, упрямо шагающих по широким дорогам в ад. Но я ничего не мог с этим поделать. Оставалось лишь смотреть, как происходит неизбежное. Всегда ненавидел этот процесс отделения зерен от плевел. Только человек с ледяным сердцем мог бы спокойно наблюдать его. Кто угодно, только не я. Я все еще был горяч и не собран. Ничем не мог помочь, но сопереживал всем сердцем. Сердце мое горело за каждого, которого тащили на аркане в ад. Я видел этих тварей, чувствовал их присутствие по запаху. А они видели меня и тщательно ненавидели вот уже не первую жизнь. Я не мог ничего поделать – не в моих полномочиях было устраивать апокалипсис и травить их дихлофосом, как противных рыжих тараканов – могли пострадать люди, души которых находились в финальной очистительной стадии, чтобы, наконец, после смерти попасть в рай. Приходилось терпеть. Этот процесс отбора был запущен Им много веков назад. Не я его запускал, не мне его останавливать: я помнил про свое место в конце очереди. В конце концов, нужно было смиряться.
Я уже почти дошел. Москва река в масштабах не шла ни в какое сравнение с Невой – так, ручеек, но и она приносила облегчение измученной душе. Если долго смотреть на ее воды, можно было кратковременно забыть о всех своих мучивших душу проблемах. В этом смысле Москва река отрабатывала гордое название на все 100. Я долго и внимательно посмотрел в ее свинцовые воды. Вздохнул. Стало полегче. Сработало.
Я, честно говоря, не очень то и понимал, зачем меня вызвали. Вроде не косячил и никаких крупных просчетов за мной в последнее время не водилось. Но я понимал, что меня вызвали не просто так, не цветочки нюхать. Да и откуда в ноябре цветочки? Да и нас никогда не вызывают в Центр просто так, с бухты-барахты. Нужен весомый повод. По настоящему весомый. Я проглотил комок в горле и попытался прекратить мурашки по коже – куда там, они разбегались, как настоящие муравьи, нахально щекоча меня. Мда, владение телом у меня так, наверное, с четверки и не поднялось. Да хуже, хуже, сдавай я сейчас экзамен, небось, влепили бы тройбан. Плохо, товарищ светлый, плохо. Опять мне выскажут это и попеняют на совесть. С совестью у меня было все в порядке, я знал, что чтобы быть хорошим светлым, нужно работать над собой. И я не чурался никакого труда, я знал, что без него ну никак « не выловишь» рыбку, что нужно быть внимательным, бодрым, не распускаться, всегда быть готовым к нападению и уметь его отразить. Задрожал воздух, я вздохнул. Портал открылся, как всегда, неожиданно. Ох уж эти шпионские штучки – никогда не знаешь,
