которым он подразумевал, что истина должна быть не найдена, а скорее создана людьми. Это четко выражает лежащую в основе постмодернизма тревогу по поводу искусственности современности (и, что весьма иронично, постмодернизма) и помогает нам охарактеризовать ее как своего рода кризис аутентичности. Для Брайана Макхейла важнейшим сдвигом было смещение философского фокуса с эпистемологического на онтологический, то есть с озабоченности по поводу того, как мы создаем знание, к попыткам охарактеризовать природу бытия. Он пишет, что модернизм «озабочен тем, что мы знаем и как мы узнали это, доступностью и надежностью знания» и, следовательно, «преследует эпистемологические вопросы». Постмодернизм «предпочитает вопросы о создании мира и способах бытия вопросам о восприятии и познания: по своей ориентации он онтологичен» (курсив в оригинале). См. Рорти Р. Случайность, ирония и солидарность. М.: Русское феноменологическое общество, 1996; McHale В. The Cambridge Introduction to Postmodernism. С. 14–15.
30
аспекты этого социального изменения: Seidman S. The Postmodern Turn: New Perspectives on Social Theory. Cambridge: Cambridge University Press, 1998.
31
смену убеждений относительно убеждений: Anderson W. T. The Fontana Postmodernism Reader. London: Fontana Press, 1996. С. 2.
32
легко эволюционирует в цинизм: Например, следующие три мыслителя рассматривают скачок постмодернизма как результат неудач Просвещения. Для Уолтера Андерсона постмодернистский вердикт по поводу проекта Просвещения состоит в том, что это была блестящая, амбициозная попытка, но ее поле зрения было ограничено. Его лидеры считали, что задача создания универсальной человеческой культуры на основе рационального мышления будет легче, чем оказалось в итоге. Теперь вселенная кажется если не бесконечной, то как минимум бесконечно сложной и загадочной. А наши вечные истины выглядят неотделимыми от культур, в которых их создали, и языков, на которых они произносятся. См. Anderson W. T. The Fontana Postmodernism Reader. С. 216.
Дэвид Харви утверждает, что мыслители Просвещения считали аксиомой наличие только одного возможного ответа на любой вопрос. Из этого следовало, что миром можно было бы управлять и рационально его упорядочить, если бы представилось возможным верно изобразить и представить его. Но это предполагало, что существует единственный верный способ представления мира, который, если бы мы могли раскрыть его (а именно это было целью всех научных и математических усилий), обеспечил бы средства для достижения целей просвещения.
Таким образом Харви охарактеризовал Просвещение как веру в «линейный прогресс, абсолютные истины и рациональное планирование идеальных социальных порядков». См. Харви Д. Состояние постмодерна. Исследование истоков культурных изменений. С. 27.
Стивен Сейдмэн также описывает Просвещение в очень простых, категоричных терминах:
«В основе современного запада лежит культура просвещения. Предположения о единстве человечества, индивидууме как созидательной силе общества и истории, превосходстве запада, идее науки как Истины и вере в социальный прогресс были фундаментальными для Европы и Соединенных Штатов. Эта культура сейчас находится в состоянии кризиса». См. Seidman S. The Postmodern Turn: New Perspectives on Social Theory. С. 1.
33
послужить делу прогресса в дальнейшем: Ни одна из этих идей не нова. Фактически Стивен
