деньги, треть зарплаты? Клянчить подушки и сковородки? Нет, невозможно. Уезжаем».
И понеслось. Вызов из Израиля – иначе никак. Никакой родни у Мишки там не было – у него вообще не было родных. Вызов присылался каким-то сложным, загадочным путем, через знакомых – это была нормальная практика, было налажено. Главное, чтобы была хоть какая-то еврейская кровь. Мама у Мишки русская, Ольга Сергеевна Калязина, из деревни Верхушки, что в Псковской области. А вот отец – еврей, правда наполовину, но этого было достаточно.
Вызов пришел довольно быстро, и Кира снова испугалась – держала в руках узкий хрустящий конверт и тряслась: их решение обретало реальную форму. Нет, она почти успокоилась и внутренне почти приняла его. Но тут обнаружилось, что она беременна. Что делать? Ехать туда с пузом и сесть Мишке на шею, да еще и вдвоем с малышом? Остаться здесь? Нет, невозможно – ей будет нужно уйти в декрет, муж по-прежнему без работы, квартиры по-прежнему нет. Принести ребенка в этот кошмар в Медведкове? В этот вечный свистящий сквозняк?
Она ничего не сказала мужу. Понимала, чем это закончится – Мишка никогда не позволит ей сделать аборт. Но аборт состоялся. В больницу она приехала утром, к семи. А к вечеру уже была дома. Все, история эта закончилась. И она правильно сделала – все правильно, да. Ради них, ради Мишки. А знать об этом ему и не надо – зачем причинять новую боль?
Они обрели новых знакомых – «отъезжантов», как их называли. Публика, надо сказать, тут была разная – и научная интеллигенция, прижатая властями, и торгаши, убегающие от тюрьмы. И люди творческие – довольно известный пожилой актер с молодой и очень красивой женой, и неудачливый поэт, и немолодая балерина, давно оттанцевавшая свой балетный век и тоже выкинутая за борт.
Была пара, уезжающая ради больного ребенка, – помочь мальчику могли только там. Кто-то презирал власть и даже пытался бороться с ней. Кто-то мечтал о тряпках и полных полках в магазинах. Кто-то задумывался о будущем своих детей.
Многие оставляли родителей, ни в какую не желающих уезжать. Без сожаления бросали квартиры, дачи, машины, надеясь, что там, в новой жизни, всем этим добром они сто раз обрастут. Все были воодушевлены, возбуждены, и без конца из уст в уста передавались бесчисленные рассказы об уехавших знакомых – конечно же, самые радужные и обнадеживающие. Все тут же устраивались на работу, почти сразу покупали большие машины и дома с лужайками, все лечились у замечательных врачей, щеголяли в модных тряпках и питались замечательными продуктами. Из рук в руки передавались цветные блестящие фотографии – не фотографии, а картинки из сказки. И вправду, машины были длинными, блестящими и серебристыми, тряпки – немыслимые джинсы, платья и кофточки – восхитительными. А еще йогурты всех цветов и любого вкуса – малиновый, грушевый, клубничный, чистые, без единого бочка, яблоки и груши, как искусственные – такие ровные и красивые. Такие бывают?
И чистейшие, гладкие, без единой жилочки и косточки, ровные куски мяса – загляденье,
