духовного славянского единства и водворить в русской жизни те начала, слепая рабога когорых вовлекла ее самоё в столь глубокое потрясение и кризис.
Осознав все это, мы увидели в этом нападении тяжелую угрозу всему нашему духовному достоянию и встали на защиту нашей свободы и самобытности. Только мы сами, и никто другой за нас или вместо нас, только мы сами, свободным самостоятельным духовным трудом можем выбрать из немецкой культуры то, что в ней общечеловечно, глубоко или хотя бы просто здорово, от того, что в ней разложилось, отцвело или омертвело; только мы сами можем, отбросив второе, свободно, творчески усвоить себе первое, оставаясь независимой и великой нацией. И русский народ доказал уже свою способность признавать духовные достижения других народов и учиться у них тому, что у них есть лучшего.
Как это просто и понятно: нельзя дать себя поработить; нельзя дать превратить себя в средство для хозяйственного процветания другого народа. Духовный рост немыслим в условиях принудительности и порабощения. Эту элементарную, великую аксиому мы все признали и восстали. И война эта, воистину духовно оправданная война, стала войною народною.
После всего сказанного нетрудно признать, что всякая оправданная война есть духовно оборонительная.
Здесь, как и во многих других случаях, философия вкладывает особый смысл в обиходный или специальный термин. Обычно отличают наступательную войну от оборонительной в зависимости от того, кто первый объявил войну, или кому принадлежит инициатива на ратном поле, или кому удалось перенести столкновения на вражескую территорию. Мы же называем оборонительною ту войну, в которой опасность грозит духовному достоянию обороняющегося народа и народ этот поднимается на его защиту. Это есть духовная оборона и перед этою основною сущностью войны оказывается второстепенным, кто именно объявил войну, занял ли кто-нибудь чужую территорию и т. д. Эта духовная оборона может даже при случае получить характер явного нападения. Так, войны с Наполеоном в 1813–1815 годах имели характер нападения, но были по существу оборонительные войны, хотя союзники прошли через Европу и вступили в Париж. Точно так же война 1877 года за освобождение славян была войною оборонительною, хотя русские войска дошли почти до Константинополя. Подобно этому настоящая война наша с Германией есть война духовно-оборонительная и останется ею даже в том случае, если русские войска войдут в центр Германии и если мир присоединит к России польские и славянские земли. Потому что великий народ, обороняясь, заставляет прежде всего признать свою самобытность, заставляет противника покончить со всеми этими недостойными разговорами о мнимом варварстве, заставляет отныне уважать себя и видеть в себе равного, хотя по возрасту и младшего брата в духовной семье великих народов. Обороняясь, он утверждает свое неотъемлемое право на свободный рост и духовную независимость; он собирает в этой борьбе свои племена и ответвления,
