Майя, – я боюсь вовсе не этого. Я боюсь, что сам выдам себя, но не хотел бы, чтобы это произошло в вашем присутствии». Он попытался сопротивляться:
– Почему нельзя охранять нас, находясь с другой стороны двери?
– Ваша светлость… – с несчастным видом прошептал воин, прижав уши к голове.
– А если мы вам прикажем?
– Ваша светлость, – с поклоном возразил Даджис. – Если вы погибнете в наше отсутствие, это произойдет по нашей вине. Знайте, что мы убьем себя рядом с вашим бездыханным телом. Неужели вы этого хотите?
Майю охватило чувство безысходности и бессилия, на сердце стало тяжело. Но если ради того, чтобы настоять на своем, придется предать своих телохранителей, тогда ему не нужна такая победа, решил он.
– Нет, конечно, мы этого не хотим, – раздраженно ответил Майя. – Ишейан, оставьте нас, пожалуйста.
– Да, ваша светлость, – покорно ответила девушка и вышла.
Майя оглядел троих мужчин. Ему хотелось, чтобы на их месте были Бешелар и Кала – они уже видели его в неловких ситуациях.
– Тогда знайте, – заговорил он, пристально рассматривая скатерть, – что в течение последних десяти лет, со дня смерти нашей матушки, Сетерис Нелар являлся нашим опекуном и он… – Майя не смог сказать правду и дрожащим голосом пробормотал: – Мы не испытываем к нему любви.
Некоторое время секретарь и телохранители недоуменно молчали, потом Телимедж нарушил тишину:
– Вы не обязаны любить его, ваша светлость. Он не является вашим близким родственником, и…
– Нет! Мы имели в виду… – Он смолк и стиснул руки, лежавшие на коленях. – Откровенно говоря, я его просто ненавижу и не желаю больше ни видеть его, ни слышать о нем. Никогда!
Он поднял голову. Телимедж и Даджис были потрясены. Ксевет, который, в отличие от них, провел в Эдономи несколько часов, позволил себе многозначительный взгляд. И ответил:
– Мы понимаем, что эти слова стоили вам немалых усилий, ваша светлость. Каковы будут ваши пожелания?
– Наши пожелания – дать ему какую-нибудь должность, которая позволит ему жить в почете и благополучии… Но только чтобы у нас не возникало при этом необходимости принимать его или читать его назойливые письма.
– Ваша светлость, – очень мягко произнес Ксевет, – если вы хотите избавиться от этого господина раз и навсегда, вам нужно просто сказать об этом.
– Нет, мы имели в виду вовсе не это. Он не сделал ничего дурного.
Воспоминания о тысяче мелких жестоких поступков опровергали его слова. Увы, никто, кроме Майи, не счел бы их несправедливыми, а кроме того, нехорошо было ворошить прошлое и пережевывать старые обиды просто потому, что он стал императором.
– Мы не желаем ему зла. Мы просто хотим, чтобы он оставил нас в покое.
– Ваша светлость, мы подумаем, что можно сделать. – Ксевет помолчал и добавил очень неохотно, как будто опасался, что эти слова навлекут на него немилость: – Возможно,
