похлопав меня по плечу, госпожа Ча возвращается к столу и начинает молоть зерна в кофемолке. Я изо всех сил пытаюсь успокоить взволнованное сердце и как можно более спокойным голосом спрашиваю у нее:
– Когда все закончится, со мной вы поступите так же?
Госпожа Ча Соль глухо смеется.
– Ты должна стать режиссером. Я ведь обещала, что помогу тебе, если ты поможешь мне.
Глаза начинает щипать, и я ничего не могу поделать: слезы ручьем текут по моим щекам.
Госпожа Ча Соль останавливает кофемолку и ласково спрашивает:
– Что тебя так расстроило?
Всхлипывая, я выкладываю ей все, что накопилось у меня на душе:
– Глаза господина Купера… Я, наверно, их до смерти не забуду… Стану режиссером… Исполню все свои мечты… И все равно буду о нем думать… Это так страшно.
Госпожа Ча Соль мне отвратительна.
Но она вдруг быстро подходит ко мне, встает рядом на колени и нежно меня обнимает.
– А я подумала, ты плачешь, потому что захотела вернуться домой.
В ее голосе слышится облегчение, а я осознаю, что такая мысль даже не пришла мне в голову.
– В Сноуболе каждый день кто-нибудь умирает. Кто-то становится объектом чужой мести, кто-то погибает в обычной аварии, других уносят болезни и старость, но мы не горюем о каждом из них.
Плечи начинают дергаться от напавшей на меня икоты, и госпожа Ча Соль ласково гладит меня по спине.
– Сериал, где Купер играл главную роль, давно уже закончился, и давно прошло то время, когда кого-либо могла огорчить его смерть. – Она пристально смотрит на меня, ее зрачки неподвижны. – Ты пролила из-за него уже достаточно слез. Тебя сейчас гложет чувство вины за то, что ты больше жалеешь себя, чем его. Ты ни в чем не виновата. Это естественно.
Она очень точно поняла, что творится в моей душе, и от ее слов мне становится легче.
– Госпожа Ча, а вы видели… Видели, как умерла Хэри?
– Еще нет.
Я совсем забыла, что режиссер не может просматривать записи своей программы в течение недели.
– Вы посмотрите?
На мгновение мне показалось, что взгляд ее оранжевых глаз дрогнул.
– Я должна. Ведь я режиссер этого шоу…
В этот момент у меня откуда-то появилась уверенность, что даже когда она увидит последние минуты жизни Хэри, подробно запечатленные камерами с разных ракурсов, то не заплачет. Не потому, что смерть Хэри ее нисколько не тронет, но потому, что она очень сильная.
Я осторожно отстраняю ее ладонь, обхватившую мою руку, и встаю на ноги.
– Кажется, теперь мне уже лучше.
К тому времени, как по салону распространяется терпкий кофейный аромат, слезы мои окончательно высохли. Я сижу у окна, и госпожа Ча Соль передает мне чашку горячего кофе. Хотя мне сейчас ничего не лезет в рот, я потихоньку пью его маленькими глоточками.
– Попробуй уснуть хотя бы ненадолго. Когда мы приедем,
