счастье, мент оказался обидчивым и незлобивым. Пробурчав что-то невнятное, он решил не дразнить спящих людей.
Так что спасло меня только чудо.
Вахид, заметив подозрительный взгляд Раимгулова, дружески похлопал меня по плечу:
– Петро – мой брат! Вместе учились в Волгограде, в интернате. Так что не подозревай его. Честный парень!
– Эт точно, честный! – вздохнул я печально. – Потому ни квартиры нет, ни денег. Шеф мой Калинкин отказывается давать жильё, хотя это его обязанность. Как командира. Пришлось мне в суд подавать.
Вахид улыбнулся:
– И квартиру сразу дали?
– Ага! Догнали, и ещё раз дали. Судья Московского военного суда полковник Павлёнок ехидно спросил: «Это иск у Вас? Или исковое заявление?» Я наивно ответил, что ничего не понимаю в терминах, поэтому адвокат всё составлял. Павлёнок-собака опять пристаёт. Мол, угадай с первого раза. Ну, говорю, пусть будет иск. Павлёнок обрадовался: «Ага! Не угадали! У Вас не иск, а заявление. Поэтому возвращаем без рассмотрения».
Вахид лукаво усмехнулся:
– Ты захвати в плен Калинкина, да вместо выкупа запроси квартиру! Или нет у него квартир?
– Как же! Нет! Консорциум по всей России строит многоквартирные дома. Целый завод железобетонных изделий на них работает в Москве. Даже сюда, в Аргунское ущелье, присылает свои бронеколпаки. Поездом тащит до Грозного, а затем фурами – сюда. По всему периметру погранотряда на Тусхарое установили. Сделаны колпаки по ультрасовременной нанотехнологии! Поэтому цена вышла космическая, будто колпаки – из чистого золота!
– Чего? Какие нанотехнологии? Какое золото! – удивился Вахид. – Колпаки эти делали на старом разваленном эРБэУ (растворо-бетонном узле) Итум-Калы! Там же плели заборы из ивовых прутьев. Назвали донскими казачьими плетнями.
Да уж! Казачьи, с Дона-батюшки!
Видел я накладные-бумаги на эти кривые плетни. Цена, с учётом «доставки с Тихого Дона», запредельная.
Золотые плетни, золотые бронеколпаки!
Много золотишка намыл полковник Калинкин в мутной воде дикого Аргуна, много.
Однако самого этого пухлого нежного полковника изловить в ущелье почти невозможно.
В отличие от нас, безденежных офицеров, его толстая морда никогда не передвигается автотранспортом. Только вертолётами, только с надёжной охраной.
«Вахид, наверное, выловил бы моего любимого шефа да потряс на предмет золотишка» – вздохнул я, поглядывая на стену комнаты.
– Что, рисунок понравился? – спросил Вахид.
Сфокусировав взгляд на небольшой картинке с изображением горской сакли, я спросил:
– А что это?
– Окраина Итум-Кале. Старинный рисунок, 1840 года.
– Странно! Неужели чеченцы тогда рисовали?
– Брат! Это же Лермонтов рисовал! Ты что, не знаешь?
Смутившись, я что-то пробурчал. А Вахид попросил хозяина
