как будто я несмышлёный ребёнок – с долей превосходства и снисходительности.
– Без кислорода, милочка, твой организм не сможет функционировать, так что дышать можешь.
Издевается! Я подалась вперёд. Сопя и сжимая кулаки, на секунду представила, какие бы устроила пытки этому напыщенному…
– Опасные желания, – спокойным тоном оборвал ход моих мыслей Люцифер. – Займись пока чем-нибудь. Не знаю… например, почитай книги, – мужчина указал небрежным жестом руки на большой стеллаж, заставленный всевозможными печатными изданиями. – Сегодня решится твоя судьба, Габи, – бросил напоследок тёмный князь, прежде чем исчезнуть за массивной резной дверью.
Я с опаской глянула на ручку из слоновой кости. Плечи передернуло от воспоминаний о той боли, что пронзила совсем недавно по самый локоть. Злость и отчаянье норовили вырваться наружу, сметая все на своём пути. Топнув ногой, я в бешенстве подлетела к небольшому столику, где стояла чашка с ароматным чаем. Ухватившись за изящную тонкую ручку, со всей силы бросила чашку в дверь. К сожалению, разлетевшаяся на мелкие осколки посуда совершенно не принесла удовлетворения душе. Надо что-то более существенное …дорогое. Взгляд зацепился за гитару. Подскочив к инструменту, сжала гриф пятерней, ощущая боль от впившихся в нежную кожу жестких струн. Но стоило мне занести ее над головой, как я замерла. Нет! Не поднимается рука уничтожить это произведение искусства. Почти не задумываясь, уселась на невысокий диван, удобно устраивая гитару на коленях. Перебирая струны, прикрыла глаза, наслаждаясь звуком. Нежная улыбка коснулась губ, и я неосознанно начала подпевать, уже теряясь полностью в музыке…
Спустя пару минут, когда я последний раз провела пальцами по струнам, услышала всхлип. Резко обернувшись, с удивлением обнаружила Лейлу. Заплаканное милое личико светилось восхищением вперемешку с грустью.
– Госпожа, как же красиво! У вас просто сказочный голос! – девушка ловко выудила льняной желтый платок из кармана передника и аккуратно провела им под глазами, смахивая крупные прозрачные, как кристаллы слезы. – Вы так пели, столько чувств… Должно быть, эта песня для вас очень многое значит?
Сглотнув ком в горле, я хрипло выдохнула:
– Да, песня о моих… – и не смогла закончить, чувствуя, как горло сжимается от спазмов. Желание зарыдать было настолько сильным, что я отвернулась, пряча лицо. – О моих родных.
Острым слухом уловила мягкие почти невесомые шаги по персидскому ковру. Тихий голос раздался совсем рядом:
– Я, правда, сожалею, госпожа.
Ничего не ответив, я отложила в сторону инструмент. Вскинув вопросительный взгляд на служанку, настойчиво спросила:
– Скажи мне, что задумал Люцифер? Ты же знаешь! – я поднялась с дивана, протягивая руки к оробевшей служанке. – Прошу! Ответь! Это невыносимо – быть в неведении. Хуже смерти!
Молоденькая служанка, широко распахнув глаза, подалась назад, испуганно замотала головой и даже зажала рот рукой, словно боясь, что лишние слова
