Вы же теперь не одна.
В затемненном кабинете УЗИ-диагностики пожилая женщина – врач долго водила белой липкой трубкой внизу Машиного живота, одновременно разглядывая нечеткие образы на мониторе:
– Н-да… странно. Может, вы что-то со сроками путаете? Нет? Размеры соответствуют, только вот сердцебиение очень слабое. Хотя на этом сроке сердечко должно уже хорошо прослушиваться.
– Что-то не так? – забеспокоилась Маша.
– Давайте-ка мы с вами еще недельку подождем, тогда уже будет ясно.
– Но как там ребеночек? Скажите мне сейчас!
Женщина сняла очки и, вздыхая, принялась тщательно протирать их бумажным платочком.
– Мне бы не хотелось вас сразу расстраивать, но, похоже, у вас регресс – замершая беременность.
– А как же маленький? – еще не осознавая нависшего над ней приговора, Маша салфеткой вытерла с живота гель и, застегнув джинсы, послушно села на кушетку перед врачом.
Та вздохнула сочувственно и скорбно свела вместе выщипанные в стрелочку брови.
– Есть подозрение, что эмбрион прекратил расти. Как бы вам сказать понятней… остановился в своем развитии, проще говоря, замер.
– Но почему это произошло?
– Ах, моя вы милая… Стрессы, плохая экология или просто генетический сбой. Сейчас часто стали диагностировать подобные случаи. Я сама почти каждую неделю наблюдаю регресс у новой пациентки.
– Это я в чем-то виновата? – побелевшими губами прошептала Маша.
– Вам нехорошо? Может, нашатыря дать? Вашей вины тут вовсе нет, возможно, с зародышем изначально было что-то не так. Нарушение эмбриогенеза. Естественный отбор. Вот в мою молодость вообще не проводилась диагностика на таких ранних сроках, и замершие беременности заканчивались самопроизвольным выкидышем.
– Что же мне делать теперь?
– Постарайтесь как можно спокойнее провести эту неделю и во вторник приходите снова. Тогда я точно скажу вам, что будет дальше. Есть небольшая надежда… Больше гуляйте в парке, пейте соки, не нервничайте. Но я должна была вас предупредить о самом худшем варианте.
Очередное обследование подтвердило печальный диагноз. Маша сдала все необходимые анализы и ей сразу назначили дату операции по удалению нежизнеспособного эмбриона.
Уже начался апрель. На улицах родного города ветер играл разбросанными фантиками и смятыми чеками, а то и высохшими от мартовских луж блестками новогоднего серпантина. Самое неприглядное время года в Тюмени – самое мусорное. Под окнами панельных пятиэтажек белеют окурки, щедро накиданные из окон беспечными жильцами, травка только-только пробивается между ними, верно, сама стыдясь табачного соседства.
Возле лавочек валяются пивные банки и стеклянные бутылки, – дедок бомжеватого вида шевелит их палкой, ищет целые. Неужели будет сдавать? Неужели еще где-то принимают такое добро?
Непроизвольно
