перед ними два огромных блюда с оранжевым рисом, в недрах которого чего только не таилось – мясо, овощи, курятина, креветки, мидии…
Какое-то время ели молча, размышляя о том, как строить разговор дальше.
– Ну что ж, местечко занятное, – благодушно сказал Ледников, справившись с гигантской порцией. – Спасибо, что показали, надо будет запомнить.
– Не за что. Сочтемся.
Келлер вытер свой крохотный замаслившийся ротик и перешел к делам:
– Не знаю, что наговорила вам эта дама, но, не скрою, мне не хотелось бы иметь вас, Валентин Константинович, в числе противников…
– Господи, да на отдыхе я тут, на отдыхе! И не собираюсь ни в чем участвовать. Ни в делах, ни в процессах, ни в расследованиях.
– Верю. Верю. Но вы же знаете, как это бывает… Человек не хочет, не предполагает, ни сном, ни духом – и вдруг, оказывается, втянут в историю, о существовании которой еще день назад и не помышлял…
– Вы хотите сказать, что я уже втянут?
– Судя по всему.
– Без меня меня женили?
– Увы. Давайте так, мы с вами оба знаем тактику и стратегию следственной работы, поэтому не будем темнить там, где темнить уже поздно. Я не жду от вас полной откровенности, но хочу, чтобы вы ясно представляли себе диспозицию и расстановку фигур, прежде чем решить, на чьей стороне играть…
Ледников согласно кивнул. А что он еще мог сделать?
– Ну и отлично. Ситуация с наследством Муромского-старшего вам известна. Наследники, мать и сын, ненавидят друг друга, но не они ведут игру. За матерью свора испанских крючкотворов во главе с красавцем Гонсало Навасом. Они вдолбили ей в голову, что не надо идти ни на какие уступки и тогда она получит все. Ну, разве что кинет потом какие-нибудь гроши на оплату пребывания Рафаэля в сумасшедшем доме. Это синий угол ринга. В красном углу – свихнувшийся Рафаэль и мадам Согдеева, возомнившая, что ей в Лондоне являлся святой дух и отныне ее земная миссия – стоять на страже интересов Рафаэля, которого она тогда в Лондоне, как вы помните, лично до сумасшествия и довела…
Ледников неторопливо хлебнул сангрии. После острейшей паэльи она была особенно уместна и хороша.
– Вы в это верите? – спросил он. – В миссию? В служение несчастному и обиженному?
– А вы верите? – хмыкнул Келлер. – Зная ее прошлое? Представляя, что произошло с ее отцом? Зная, как с ней поступил Муромский-старший? Зная, как вел себя с ней Рафаэль, пока не свихнулся? – Честно говоря, совершенно себе не представляю – верить или нет? – признался Ледников. – Женская психика – вещь непостижимая. Мне приходилось сталкиваться с такими историями…
– Мне тоже. Но сейчас у меня нет времени разгадывать сей кроссворд, – отрубил Келлер.
– А состояние Рафаэля? Он что-то понимает в происходящем? Его мнение что-то значит?
– Состояние у него сумеречное с некими спорадическими проблесками, в которых нет ни расписания, ни системы, – четко сформулировал Келлер. – Был момент, когда
