через класс на свое место, открывая глаза, всматриваясь и пугаясь переливающихся лиц. Такое поведение было трудно скрыть. Нет, я не обманывал людей, просто что-то меня вело только в одну сторону. Я понял, что это депрессия.
В один день все в том же состоянии утром я поехал в университет, дома я ничего не говорил, думал, помучаюсь, как обычно бывает у людей, и пройдет. Я вышел из дома и пошел по туманной улице вниз. Дорога переливалась двухцветием камней, у меня подкосилась одна нога, я чуть не упал. Позже, пройдя к повороту, я поднял голову, и что-то летело мне в лицо и исчезало, мне показалось, что это нормальное явление, но я загнулся, я был пуст. Мне стало легче, я дошел до остановки, кое-как сел в автобус и доехал до университета, который находился по другую сторону от остановки и чуть далее. Перед этим я купил пачку Marlboro красные, потому что я курил только красные Marlboro. Закурив сигарету, я отворачивал лицо от прохожих, и мне было хорошо курить эту сигарету. Как только сигарета заканчивалась, мне становилось плохо. Сейчас я не буду описывать все мое времяпровождение в университете, а продолжу свой рассказ уже с моего места нахождения у церкви после университета. Нет, в церковь я не ходил, она просто располагалась рядом с моим домом. Выйдя на остановке «Церькови», я не выдержал и закричал во всю мою силу: «Помогите мне!», и я снова отвернул лицо, и никто не услышал мои слова. Когда я пришел домой, мама приготовила мне поесть. «Нет, просто так я себя в обиду не дам, я силен и полон жизни», – думал я, когда разговаривал даже с мамой. И тут родная мать, поставив тарелку с пельменями, начала разговор, от которого, я подумал, буду стонать, от этой исчезающей болезни:
– Тема, можно я задам тебе один вопрос?
– Можно, – сквозь мрачное лицо полетели к ней мои мысли.
Глава 4
– Тема, что с тобой?
Мне было больно слышать эти слова, которые уже целый год мне приходилось слышать от нее.
И тут я понял, что когда высказываешь свои проблемы, то становится легче:
– Я не знаю, что со мной, но что-то не так.
Вдруг мама посмотрела на меня со всей своей злостью, всем своим гневом, которого я не ожидал. Я видел перед собой только переливающееся лицо своей родной мамы. Сначала я подумал, что это с ней что-то не так, но позже я вспомнил всю свою боль, которую я испытывал раньше.
– Со мной все нормально, – ответил я.
– Нет, сынок, ты мне действуешь на нервы.
Я знал, о чем думала и чего хотела моя мама.
– Да, мама, я болен, но я не знаю, что со мной, меня шатает из стороны в сторону уже год, я пугаюсь лиц окружающих. – И я подумал, может, окружающие действительно хотели мне зла. Например, когда я закричал в церкви, то передо мной появились две стороны – добро и зло, но ни одна из этих сторон не сыграла свою роль. Я угасал.
– Мама, я гасну, я исчезаю.
Психолог мне не помешает, и меня повели к психологу, которую звали Магдалена.
