ектировав два палаццо – Лабиена, где находится фреска Тьеполо «Пир Клеопатры», и Пападополи, этакий угнетающий лабиринт из плюша в королевских фото, – мы скрылись от культурной жизни в баре «У Гарри». Зловещая болтовня сменилась беглым огнём приветственных реплик: англичане прибывают.
Вечером мы вернулись в бар, где хозяин угостил нас выпивкой из шампанского с вишнёвым бренди. «Для достижения нужного эффекта, – сказал Гарри по секрету, – необходимо брать самый плохой вишнёвый бренди». Так оно и вышло.
До этого моё знакомство с хозяином бара ограничивалось лишь встречей на охоте. Одетый в зелёную пляжную рубашку и белый испачканный пиджак, он был неузнаваем.
Венеция, 22 августа. – На гондоле по пути в Сан-Рокко, где от «Распятия» Тинторетто у меня перехватило дыхание, что успело позабыться. Прежнюю книгу почётных гостей с именем Ленина убрали. На Лидо дул бриз, море было неспокойным, холодным и свободным от мусора.
Мы поехали пить чай на Мальконтенту4 по новому пути, проложенному вдоль железной дороги через лагуну. Девять лет назад Ландсберг обнаружил, что Мальконтента, хотя ею восхищались во всех книгах о Палладио, находилась в полуразрушенном состоянии, без дверей и окон, и служила складом для фермерских кормов. Он вернул ей жилой вид. Пропорции большого зала и парадных комнат точно математическая хвалебная песнь. Другой бы заполнил залы так называемой итальянской мебелью, антикварным хламом, позолотой. Ландсберг же заказал обычную деревянную мебель в соседней деревне. Не было никаких предметов «старины», кроме свечей, без которых не обойтись в отсутствие электричества.
На улице все спорили о фасадах здания и выражали сожаление по поводу вида с заднего двора. Но главный фасад не вызывал сомнений. Настоящий прецедент, эталон. Можно бесконечно исследовать его: ничто не поспорит с чистотою линий; вы не поставите сказанное под вопрос. Мы с Дианой5 стояли на лужайке под портиком, когда предзакатные сумерки на мгновение рельефно очертили каждый уровень. Европа не могла бы подарить мне более приятного прощания, чем показать это настоящее подтверждение торжества европейской мысли. «Будет ошибкой покинуть цивилизацию», – сказала Диана, зная, что само мгновение вторит её правоте. Мной овладела грусть.
В доме горели свечи – танцевал Лифарь. Обратно мы ехали под проливным дождём; я завёл будильник и лёг в постель.
Пароход «Италия»
Пароход «Италия», 26 августа. – Усатый и грузный гондольер, пришвартовавшийся к палаццо, ждал меня в пять. Все города похожи на рассвете: как Оксфорд-стрит может быть прекрасна, когда совершенно безлюдна, так и Венеция кажется теперь не столь ненасытно живописной. Верните мне Венецию в том обличии, какой её впервые увидел Рёскин6 – без железной дороги, – или я требую скоростной катер и миллион долларов. Музей этот, населённый жителями, ужасен в той же мере, что и острова у побережья Нидерландов, где голландцы ходят в своих национальных костюмах.
Отплытие нашего судна из Триеста сопровождалось сценами, виденными впервые ещё во времена Ветхого Завета. Еврейские беженцы из Германии отправлялись в Палестину. По одну руку от меня стоял достопочтенный вундер-раввин, чьи ортодоксальные пейсы и круглая бобровая шапка задавали моду всем его ученикам старше восьми лет, по другую – группа мальчиков и девочек в пляжной одежде, которые пели, не скрывая своих эмоций. Толпа провожающих собралась на пристани. Когда корабль отчалил, все позабыли о личных проблемах, о потерянном саквояже, о незаконно занятых местах. Вундер-раввин и сопровождавшие его патриархи принялись беззаботно махать руками; мальчики и девочки запели торжественный гимн, в котором слово «Иерусалим» повторялось каждый раз на триумфальной ноте. Толпа на берегу следовала за нами до самого конца набережной и оставалась там до тех пор, пока корабль полностью не скрылся за горизонтом. В этот момент Ральф Стокли, адъютант Верховного комиссара в Палестине, прибыл на пристань и обнаружил своё опоздание. Его перипетии на старте путешествия с последующей погоней за пароходом разрядили общее волнение.
Северный ветер окрасил сапфировое море в белый цвет и заставил притихнуть разгорячённых евреев на нижней палубе. Вчера мы проплыли мимо Ионических островов. Знакомые берега выглядели засушливыми и ненаселёнными, но были неодолимо прекрасны в розовом воздушном свете. У юго-западной оконечности Греции мы повернули на восток, миновали Каламату с его бухтой и прошли мыс Матапан, который я в последний раз видел с вершин Тайгета очерченным далёким морем, словно на карте. Скалистые берега стали румяно-золотыми, тени – прозрачно-голубыми. Солнце зашло, Греция превратилась в рваный силуэт, а самый южный маяк Европы начал мерно подмигивать. Невдалеке, за оконечностью соседней бухты, мерцал электричеством Гитион.
Стокли рассказал короткую историю про своего шефа, который был ранен во время англо-бурской войны и пролежал с простреленными ногами тридцать шесть часов, прежде чем подоспела
Вилла Фоскари – загородная резиденция венецианских патрициев Фоскари; построена в 1558–1560 годах по проекту архитектора-классика Андреа Палладио (1508–1580). Название «Мальконтента» (итал.
Леди Диана Абди, урождённая Хелен Диана Бриджмен (1907–1967) – вторая жена коллекционера и арт-дилера сэра Роберта Абди (1896–1976). Википедия
Джон Рёскин (1819–1900) – английский писатель, литературный критик, художник; член Арундельского общества. Википедия
