в Шанхае во время Второй мировой войны, и рассказали истории стольких людей. Один из них мне очень дорог. Я бы хотела предложить вам возможность снять документальный фильм об этом особенном человеке, поскольку Феникс сказала, что вы опытный документалист.
– Это было бы чудесно. И кто этот особенный человек?
– Эрнест Рейсманн. Я слышала, вы посвятили ему целый раздел.
– Мистер Рейсманн. – Кивает она. – Конечно. Он был одним из главных персонажей выставки. Он был героем, легендой Шанхая сороковых годов. Многие люди, у которых я брала интервью, были ему благодарны. Они говорили, что он был самоотверженным и у него было золотое сердце.
Я улыбаюсь, но сдерживаю остальные эмоции.
– Я слышала, что вы нашли более дюжины его фотографий.
– Так и есть. Я нашла целую сокровищницу фотографий о Шанхае сороковых годов. Очень интересные фотографии, но я не все показала на выставке. Кое-что я привезла с собой. Если хотите посмотреть, могу их вам показать.
Почему-то слово «фотографии» застряло у меня в голове.
– Я бы с удовольствием на них взглянула. И если вы не против, я бы хотела посмотреть и на те, что были представлены на выставке. К сожалению, у меня не было возможности посетить ее.
– На самом деле я привезла с собой много документов. Так, посмотрим. – Она достает из своей сумки с бахромой картонную папку, вытаскивает из нее блокнот и открывает на определенной странице.
Я задерживаю дыхание. Мне не стоит нервничать. Она не могла найти ничего такого, чего я бы уже не знала.
– Мистер Рейсманн, верно? Вот его биография. Согласно моим исследованиям, евреи в Берлине столкнулись с бесчеловечными погромами после «Хрустальной ночи»[2]. Им было велено убираться из Германии, иначе они рисковали быть отправленными в концлагеря, но многие страны с неохотой принимали их у себя. Поскольку мир закрылся перед ними, около восемнадцати тысяч евреев оказались в Шанхае. Мистер Рейсманн был одним из тех беженцев. В то время ему было девятнадцать лет.
Феникс прижимает кулак к своим губам, мне хочется закрыть глаза. Прошло так много времени с тех пор, как я слышала, чтобы кто-то говорил об Эрнесте.
– Верно. Он был на год младше меня.
Бахрома на рукавах куртки мисс Сореби колышется, когда она продолжает:
– Мистер Рейсманн вырос в двухкомнатной квартире, располагавшейся в районе Митте в центре Берлина и большую часть времени проводил в музыкальной консерватории, пока его не отчислили за то, что он еврей. Он был одаренным, оптимистично настроенным юношей. В школе всегда приходил на урок первым и уходил последним. Подрабатывая в кабаре, он угощал своих друзей пивом. До тех пор, пока все кабаре не отказались нанимать его. Его родители потеряли работу в университете. Два его дяди покончили с собой от отчаяния на фоне растущей враждебности в Берлине. Его старшая сестра, многообещающая художница, которая
«Хрустальная ночь» (или «Ночь разбитых витрин») – в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года Третьим рейхом были организованы погромы и поджоги синагог, еврейских магазинов, кафе и квартир, принадлежавших еврейским семьям в Германии и Австрии.
