если я сама окажусь не готова к тяготам подобной опеки? Я, которая и о себе-то позаботиться не может, если принять в расчет тот факт, что, по сути, я и сама бездомная.
Что меня вдохновило, так это произнесенное Мелиссой слово «мы». По крайней мере, есть на кого положиться. А раз так, где-то в потаенных уголках подсознания уже зашевелилась мысль: «А может, и впрямь рискнуть и привезти его сюда. Почувствую, что не справляюсь, – всегда есть Мелисса…»
– …Но последнее слово, конечно, за тобой, – эхом донесся до меня ее голос. – Ведь, когда ты подыщешь себе жилье, вы, естественно, переедете вместе.
На встречу с ветеринаром я мчалась со всей скоростью, на которую были способны мотор и колеса. Меня подгоняло прежде всего чувство вины: не возьму я – не возьмет никто. Я – легкая мишень, когда дело касается животных, и все это знают. Я была ветераном среди волонтеров всевозможных организаций, которые помогали зверушкам по всему Майами. Когда еще мы жили с Джорджем, я часто приходила домой в слезах. Вопреки всем разумным доводам я умоляла забрать из приюта собачку или кошечку, которым грозила эвтаназия, если хозяин не найдется. Единственное столкновение с законом случилось у меня в студенчестве. Тогда я участвовала в акции протеста возле университетского центра по изучению приматов в собственном учебном заведении. Меня даже арестовали. А в школьные годы до самого здания школы меня всегда сопровождала стайка бродячих собак и кошек. Им я усердно скармливала свой завтрак, не задумываясь, как буду перебиваться на большой перемене.
«Все потому, что у меня нет зрелого, твердого характера и трезвого ума, – сказала я себе почти со злостью, едва вписываясь в парковку. – Я слишком мягкотелая, а последствия оценить не умею. Это и привело, а вернее, довело меня до того, что я здесь. Ни своего дома, ни денег, ни семьи. А ведь мне казалось, что я много лет строю надежное будущее. И что в итоге?» Я поймала себя на том, что подспудно пытаюсь разозлиться. Видно, проще убедить себя, что ты злишься и на то есть причины, чем признать, что ты в панике.
На дворе стоял до свирепости удушливый поздний август. Над раскаленным асфальтом колыхались похожие на сказочных джиннов серебристые волны восходящего воздуха, словно немые стражи у врат ветеринарной клиники. Секретарша за приемной стойкой тепло, если не ласково, приветствовала меня и немедленно вызвала Пэтти. Та высунула голову из-за двери прямо за конторкой и пригласила меня: «Заходите же!» Я проследовала за ней вдоль рядов клеток с кошечками и собачками. Не то чтобы я не замечала их раньше. Скорее, не давала себе труда задуматься о том, что их ждет. Мне всегда казалось, что хозяева временно оставили их на попечение ветеринаров и вот-вот вернутся и все наладится. Только сейчас я поняла, что здесь бывших хозяев не ждут. Вся надежда на таких, как я: может, возьмут, а может, и нет.
В конце коридора, обшитого вагонкой, Пэтти отворила дверь в амбулаторию. На столе для осмотра пациентов стоял одинокий
