то есть зачастую складывается впечатление, что она существует вне времени и пространства.
Игорь Цапцин – врач, который сам нуждается в лечении. Кирилл Аристархов – юрист, муж Кати.
Альбина Жеребуха – актриса бальзаковского возраста.
Роберт Снежанский – актер в том возрасте, когда у актера уже все позади.
Генерал Георгий Лоскутов – настоящий генерал.
Дачный поселок. В центре сцены – фасад старой деревянной дачи с открытой верандой на втором этаже. Справа у входа на участок – противопожарный щит с багром, топором.
Летний вечер, уже темнеет. Судья Оконечников на верхней веранде что-то увлеченно пишет, сидя да столом. Задумывается, откидывается на спинку кресла, трет глада. Звучит его голос – он, видимо, повторяет про себя написанное…
– Никогда не верил, что даже самое сильное потрясение может привести к перерождению человека, радикально его изменить. Человек, конечно, может наложить на себя какие-либо ограничения, попытаться не делать того, что делал раньше, но не более того…
Если человек вдруг изменился в своем корне, это значит, что его внутренний мир разрушен! Он, пережив психический стресс, стал иным и… безнадежно больным…
Единственная возможность переменить себя и уцелеть – оказаться в чужой душе, живущей уже сотни лет в других измерениях, в других верах. И когда ты познаешь их, твоя кровь начнет течь в обратную сторону. И ты уже не только расстаешься с собой прежним, но и начинаешь отстаивать свои новые взгляды, свою новую честь…
Откуда-то перед дачей появляются два незнакомца. В руках у одного из них карманный фонарик. Это Забродин и Бамбук. На Забродине куртка с капюшоном, опущенном на глада так низко, что узнать его нельзя.
Забродин. Здравствуйте, судья! Не подскажите, как найти дачу Лоскутова? Того самого, которого застрелила жена.
Судья. А вы, простите, кто?
Забродин. Я, понимаете ли, в некотором роде писатель…
Вдруг светит фонарем прямо в лицо судьи.
Судья. Писатель? А замашки плохого следователя. Прекратите светить мне в глаза, черт подери!
Забродин. Извините, я так понял, что в поселке нет света.
Судья. Да, его теперь часто отключают. Раньше такого не было.
Забродин. Раньше… Мало ли чего раньше не было…
Судья. И о чем же вы пишите, господин писатель?
Во время их разговора Бамбук внимательно изучает пожарный инвентарь. Берет топор, подкидывает его в руке.
Забродин (прогуливаясь по участку). Пишу на криминальные темы, детективы, расследования… Я, конечно, не Лев Толстой и не Достоевский… Как они, наверное, не могу, а как все остальные – ради бога. Я, знаете ли, пишу, опираясь на факты и документы. Описываю события и преступления, о которых узнал, так сказать, из первых рук.
Судья. С некоторыми преступлениями, даже с помощью информации, полученной из первых рук, трудно разобраться.
