своему счастью.
***
Робер оказался интереснейшим человеком, он мог говорить почти на любую тему, то есть вообще на любую, просто по некоторым темам он излагал все свои сведения за час и говорил, что он об этом почти ничего не знает. Впрочем, они редко отвлекались и говорили в основном о рыцарстве. Уроки Робера не были школьными, он не садил перед собой ученика за парту, не давал домашних заданий, не проверял как усвоен материал. Они просто гуляли по окрестностям и беседовали. Робер рассказывал, а Северин задавал столько встречных вопросов, что учитель мог не сомневаться: всё, что он говорит, воспринимается с напряжённым вниманием, сразу же осмысливается, а потому неплохо усваивается.
Отец никогда не учил Северина фехтованию, потому что растил кузнеца, сейчас мальчишка получил первые уроки с деревянным мечом, который сразу же запел в его руках. Эти песни не отличались изяществом и были поначалу весьма корявыми, но меч пел, Северин это слышал, и уроки фехтования сразу же превратились в упоительные уроки гармонии. «Ты всё умеешь, – говорил ему Робер, – а вот твой меч пока ещё ничему не обучен. Научи его делать то, что ты хочешь. Научи свой меч чувствовать, что надо делать, и тогда он сам тебя поведёт, и не будет уже ни твоего сознания, ни твоей руки, ни меча, они станут единым целым».
Меч Северина постепенно умнел, песни его становились всё более осмысленными. Одновременно с этим он проштудировал Кретьена де Труа, Вольфрама фон Эшенбаха, Робера де Борона и несколько поэтических сборников трубадуров и труверов. Возвышенная рыцарская поэзия так хорошо ложилась на его сознание, что он с первого прочтения запоминал целые страницы.
Особой темой для Северина стали книги самого Робера. Они разительно отличались от рыцарской литературы. Однажды ученик решил поговорить об этом с учителем.
– Ты знаешь, Робер, когда я прочитал твои «Песни меча и молитвы» мне сначала показалось, что ты пишешь банальности, которые и без тебя всем понятны. Но когда я прочитал всю рыцарскую литературу, до которой смог дотянутся, я был поражён одним обстоятельством: рыцари ничего не пишут о рыцарстве. То есть они описывают жизнь рыцарей, но о сути и смысле рыцарства не говорят ни слова. Почему?
– Представь себе древнего рыцаря. Он живёт, окружённый бесчисленными угрозами, он почти не слезает с коня и даже спит в обнимку с мечом. О чём он, по-твоему, думает?
– О том, чтобы победить всех врагов и самому выжить.
– Вот именно. У рыцаря нет ни времени, ни возможности, ни желания рассуждать о смыслах. Чтение книг он считает поповским занятием. Проходит несколько столетий, жизнь понемногу входит в колею, на обеспечение безопасности рыцарь расходует уже не всю свою энергию, жизнь в рыцарских бургах становится всё более благоустроенной и в некотором смысле даже культурной. Рыцарей начинает понемногу тянуть на литературу, некоторые из них берутся за перо. Но о
