между вышестоящими и нижестоящими органами; б) различными органами советского государственного управления, не связанными между собой отношениями подчиненности (например, между исполнительным комитетом местного Совета и местными органами транспорта, связи и т. д.); в) различными органами государственного управления и подчиненными им предприятиями, организациями, учреждениями; г) различными органами государственного управления и общественными организациями; д) различными органами государственного управления и гражданами[283].
Нам представляется, что данный перечень нуждается в дополнениях. Во-первых, пункт «б», охватывающий отношения между подчиненными друг другу органами государственного управления, судя по примеру, не объемлет многих распространенных отношений. Сюда необходимо, например, включить отношения между двумя министерствами СССР и т. д., т. е. отношения между субъектами одного и того же звена или ранга.
Во-вторых, не учитывается обширная группа управленческих отношений, которые складываются, например, между предприятием или учреждением, с одной стороны, и гражданином – с другой. К их числу относятся, в частности, отношения, возникающие в связи с поступлением гражданина в вуз, отношения, связанные с пребыванием студента в вузе, и многие другие, т. е. те, которые практически возникают без непосредственного участия в них органа государственного управления или его официального представителя. Об этой категории управленческих отношений Ю. М. Козлов ничего не говорит, поскольку он придерживается концепции, согласно которой обязательным участником любого административно-правового отношения должен быть орган государственного управления или его полномочный представитель[284].
Мы считаем, что управленческие общественные отношения имеют большее число вариантов с точки зрения их субъектного состава.
Характеризуя отношения, составляющие предмет материального административного права, Ю. М. Козлов в качестве критериев использует характер и содержание отношений, направления, отрасли и объем управленческой деятельности.
Несмотря на очевидное многообразие этих общественных отношений, их объединяет одно общее качество, придающее им специфическую окраску, характерную для предмета административного права – материального и процессуального. Это качество – управленческий характер данных отношений. Иначе говоря, общим для них является то, что они возникают в процессе деятельности исполнительно-распорядительных органов или, если применить более общую формулу, в процессе реализации задач советского государственного управления.
Исходя из этой общей формулы, представляется возможным, в принципе, определить круг отношений, которые, подвергаясь воздействию материальных норм гражданского, трудового, колхозного и других отраслей права, реализуются с помощью административно-процессуальных
См
В связи с этим нельзя не отметить, что за последнее время происходит процесс более четкого и определенного размежевания взглядов на сущность административно-правовых отношений. Почти одновременно в конце 1967 г. вышли в свет две фундаментальные работы, авторы которых высказывались весьма категорично на эту тему. Так, М. И. Еропкин подчеркивает «необходимость решительного отказа от характеристики административно-правовых отношений только как отношений “власти– подчинения”. Подвластность сторон, характерная для отношений в сфере государственного управления и выражаемая формулой “власть – подчинение”, должна рассматриваться в деятельности органов управления наряду с проведением разнообразных мер убеждения, воспитания, организации» («Административно-правовые проблемы охраны общественного порядка в Советском государстве», автореферат дис. на соискание ученой степени докт. юрид. наук, М., 1967, стр. 12). Напротив, Ю. М. Козлов категорически подчеркивает именно властный характер общественных отношений, возникающих в сфере государственного управления («Предмет советского административного права», стр. 28, 31, 33 и др.).
