ибо, если по исследовании «каждого конкретного дела» окажется, что последствие причинено случайно, самая возможность уголовного преследования отпадает.
Такую конструкцию нельзя признать правильной.
Материалистическая диалектика рассматривает причинную связь как объективную категорию, реально существующую во внешнем мире. Это понимание причинности в одинаковой мере относится как к необходимому, так и к случайному причинению. «Случай» же (casus) в смысле уголовного права – понятие совершенно иного порядка и значения. Случай в смысле уголовного права означает и может означать лишь определенное психическое состояние субъекта, а именно: отсутствие у лица, причинившего общественно опасный результат, вины в форме умысла или неосторожности. Следовательно, случайное в понимании материалистической диалектики характеризует объективный процесс причинения, его объективно случайный характер; «случай» в уголовном праве – субъективное состояние лица, отсутствие в психике лица умысла или неосторожности, невиновный характер поведения лица. Поэтому совершенно ясно, что вполне мыслимы и реальны ситуации, когда «необходимое» в философском смысле причинение может составить «случай» (casus) в понимании уголовного права и, наоборот, когда случайное в философском смысле не образует условного понятия «случая» в смысле уголовного права. Так, удар по спине человека, который вследствие перенесенной тяжелой болезни оказался смертельным (пример необходимого причинения, приводимый учебником), образует случайное причинение смерти в смысле уголовного права, если ударивший не знал и не мог знать о перенесенной потерпевшим болезни. И, напротив, случайное в смысле материалистической диалектики может вовсе не оказаться «случаем» в смысле уголовного права. Приведем пример. В глухом месте, где обычно нет движения транспорта, Иванов нанес Петровой легкое телесное повреждение. Петрова упала. Неожиданно появившаяся машина наехала на Петрову и задавила ее. В этом примере случайное причинение и «случай» совпадают. Смерть причинена случайно, уголовная ответственность за убийство не наступает. Достаточно, однако, видоизменить психическое отношение субъекта к наступившему результату – смерти Петровой, чтобы соотношение случайного причинения и «случая» радикально изменилось. Действительно, если Иванов знал, что по обычно пустынной улице должна в этот вечер проехать машина, и поэтому намеренно оставил Петрову лежать на улице, то при том же объективном развитии событий нет «случая», а есть умышленное убийство Петровой.
Выход из этого разрыва случайного причинения и «случая» можно искать в утверждении, что при знании Иванова о предстоящем появлении машины причинение смерти Петровой перестанет быть случайным и в философском смысле становится «необходимым». Но тогда создается еще более трудное положение: оказывается, что случайное причинение превращается в необходимое в зависимости от субъективного восприятия лица (не знал Иванов
