ювелирного дела вздохнул и сказал: – Где, где? Поди, уже в Караганде!
Гроза ушла на Москву. В саду сгущался вечерний сумрак.
Хренов очнулся от воспоминаний, вышел из-за стола и спрятал перстень в тайничок за шкафчиком. Извлек оттуда и повертел в руках небольшой тюбик со смертоносной таблеткой внутри, той самой, от доктора Смерть. Сохранил ее Родригес, сохранил, потому как не разбрасываются такими таблетками, нет не разбрасываются. Тюбик вернул на место.
Вспомнился ювелир и его слова о дьявольском перстне, приносящем несчастье. Да-а. А все же где он сейчас, этот Пиня?
Глава IV. Капкан
Начальник Следственной части НКВД, сидя за столом рассматривал стоящего перед ним навытяжку нового молодого сотрудника. Кадр был занесен в этот кабинет последней волной набора молодого пополнения. Ими – молодняком – приходилось латать в собственных рядах изрядные бреши, пробитые массовыми разоблачениями врагов народа в организации, призванной как раз бороться с этими самыми врагами народа. Минувшие 1938 и 1939 годы без всяких преувеличений были годами конторского самоистребления. Многие, очень многие закаленные революционными вихрями, прошедшие кровавые дороги Гражданской войны сотрудники, захлебываясь собственной кровью, заканчивали жизненный путь в подвалах родной Лубянки.
А молодое пополнение? Что о нем можно сказать? Сказать можно было многое. Однако с уверенностью можно было утверждать лишь то, что безупречное пролетарское происхождение и революционное классовое самосознание вовсе не гарантируют во всех случаях быстрого и качественного усвоения молодыми сотрудниками профессиональных навыков и знаний. Более того, не гарантируют и «чистоту их рук» и помыслов, и даже, казалось бы, естественного стремления к повышению уровня общей культуры. Выбить из некоторых молодых товарищей усвоенное ими на детском, инстинктивно – дворовом уровне убеждение в том, что высокая культура понятие непролетарское и отдает буржуазной отрыжкой, было задачей, как говорил вождь мирового пролетариата, архисложной. Правда, говорить о всех этих малоприятных, так сказать побочно-классовых эффектах, в конторе было не принято.
Настроение у начальника было скверное. Дело в том, что сегодня во время обеденного перерыва в столовской очереди – из демократических убеждений он всегда обедал в общей столовой, а не в «генеральском» зале, который немедленно образовался с введением в армии этих званий, – он услышал за спиной чей-то разговор шепотком. Вне всяких сомнений разговор шел о нем самом. – Вон, вон, смотри, – вещал шептун, -смотри, последний из могикан. – Каких еще могикан? – тоже шепотом вопрошал другой. – Да неважно, – отвечал первый, – в общем, так стариков называют. Оставшихся. Поговаривают, что как только этот, из могикан, научит нас как надо допрашивать и вправлять мозги подследственным, правильно составлять протоколы и другие всякие
