эти суждения практически никак не повлияли на судебную практику тех лет, отказывавшуюся удовлетворять иски о защите нематериальных благ путем взыскания денежных сумм. Разумеется, и по уголовным делам потерпевшие от преступлений были лишены возможности предъявить иск в связи с причиненным им моральным вредом.
После принятия в 1964 г. нового Гражданского кодекса РСФСР, в ст. 1 которого было сказано, что ГК РСФСР «регулирует имущественные и связанные с ними неимущественные отношения», дискуссии о возможности материального возмещения морального вреда возобновились.[150]
В. А. Тархов высказал мысль о том, что иногда неправильно указывают, будто наше законодательство (действовавшее в тот период времени) не допускало имущественной ответственности за неимущественный вред, поскольку из текста закона нельзя сделать определенного вывода, допускается ли такое возмещение, или нет. Автор полагал, что сложившаяся ситуация отражает толкование судебной практики, которая с самого начала отрицательно относилась к возмещению морального вреда, а затем такое мнение не без борьбы укрепилось и в литературе.[151]
На схожих позициях по этому вопросу тогда стояли такие авторы, как Н. С. Малеин,[152] Ю. Х. Калмыков,[153] Л. А. Майданик и Н. Ю. Сергеева,[154] М. Я. Шиминова,[155] С. Н. Братусь,[156] А. М. Белякова.[157]
Хотелось бы подчеркнуть, что в сложившихся обстоятельствах законодательство, регулирующее уголовное судопроизводство, тем не менее создавало больше возможностей для материальной компенсации моральных переживаний, нежели действовавшее тогда законодательство гражданское.
Во-первых, принятый 27 октября 1960 г. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР впервые в российском законодательстве легализовал термин «моральный вред».[158] В ст. 53 данного Кодекса, в частности, говорится: «Потерпевшим признается лицо, которому преступлением причинен моральный, физический или имущественный вред».[159]
Во-вторых, принятый одновременно с Уголовно-процессуальным Уголовный кодекс РСФСР, как и прежний УК РСФСР 1926 г. (ст. 44), в качестве одного из видов наказания предусматривал возложение обязанности загладить причиненный вред (ст. 32). В данной статье, в частности, указывалось: «Исполнение обязанности загладить причиненный вред состоит в непосредственном устранении причиненного вреда своими силами, или в возмещении материального ущерба своими средствами…»[160] Иными словами, можно говорить об очевидном противопоставлении имущественному ущербу других видов вреда. Поскольку о возмещении имущественного ущерба говорится отдельно и при этом в тексте статьи не указывается прямо, об устранении каких видов причиненного вреда идет речь, можно сделать вывод, что здесь имеются в виду два других вида вреда – физический и моральный, из числа упоминавшихся в ст. 53 УПК РСФСР.[161] При этом бесспорно, что при совершении
Гражданский кодекс РСФСР. М., 1988. С. 7.
Если быть совсем точным, то термин «моральный вред» впервые был использован в ст. 24 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, принятых Верховным Советом СССР 25 декабря 1958 г.
Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. М., 1996. С. 32.
Уголовный кодекс РСФСР. М., 1990. С. 25.
См., напр.:
