style="font-size:15px;"> Второй: Но он может и обратно нож выдернуть. А не продолжать резать самого себя.
Следователь: Всё может быть. Смотря, однако, для чего выдернуть. Если удар наносил убийца, то да, согласен, он скорее выдернет нож, чтобы воткнуть его ещё раз…
Второй: Или десять раз.
Следователь: Да. А самоубийце ударить себя ножом второй раз, да ещё и с прежней силой, весьма затруднительно. Да. Поэтому и канал бывает, как правило, далеко не чистый.
Второй: Да, действительно.
Следователь: Ну и расположение раны, а также направление раневого канала не исключают возможности, что не обошлось без постороннего вмешательства.
А пока они оба, в полутрупном состоянии, но живые, укладывались спать на отведённое хозяйкой место, на скрипучем диване неопределённой расцветки.
– Красавица! Красавица! Это же ясно, как Божий день, – бормотал Литиков, ворочаясь за спиной у Бабухина. – Таких и в столицах ещё поискать. А тут, ты смотри, в первом же попавшемся доме и… Стучишь – открывается дверь, а на пороге… Не было бы меня с тобой – я и не поверил бы! И ты не поверил бы! Не так разве?
– Да так, так. Уймись!
– Но ты же видел её! – вскричал Литиков, удивлённый, что Бабухин не спешит присоединить свой голос к изливаемым им восторгам.
– Видел, видел. Пообтесать её чуток…
– Вот уж не надо! – кричащим шёпотом прервал Бабухина Литиков. – Пусть остаётся, какая есть! Первозданная!
– Ты чего мелешь? Ей под тридцать, не меньше.
– Ну и что?!
– Втрескался, что ли?
– Может, и так. Хотя я всего лишь сказал, что она красавица.
– Зигзаг забубённого алкогольного сознания, – усмехнулся Бабухин. – Ты пережрал, говоря по-русски. Проспишься, глянешь на неё при свете дня… Хотя, согласен, она достаточно сексапильна.
– Дурак! Это утончённейший эротизм высокого полёта! Элегантнейший эротизм!
– Ничего, проспишься и начнёшь канючить: «Сестра, сестра сексуального милосердия…»
– Заглохни!
– Я тебя самого сейчас заглушу. И прекрати ворочаться! – И Бабухин двинул локтем Литикова, которого трепала, по всей видимости, вихреобразующая сила любви, не позволяя полномерно осесть на диванную поверхность.
Проснувшись утром, Бабухин и Литиков опохмелились. Не закусывая.
– А ты, скотина, меньше, чем я, пострадал, – недовольно заметил Бабухин.
– Да, – согласился Литиков. И добавил с необъяснимой печалью: – Даже для непогоды я менее интересен.
– Не понял, – покосился на него Бабухин.
– Татьяна, хозяйка, на тебя вчера смотрела, – грустно сказал Литиков.
– Что значит – смотрела?
– То и значит.
Литиков поднялся на ноги и заходил по комнате.
– Не слишком ли
