хочу говорить о ней, – произнесла Мария.
– Я понимаю, и сам не раз слышал, как она орет на тебя в доме. Но теперь никто не посмеет на тебя даже голос поднять. Я придушу любого, кто тебя обидит, моя маленькая.
– Спасибо тебе, Акиндин, за такую заботу. Ты знаешь, я хочу тебе признаться. Я люблю тебя без памяти. Я не могу без тебя жить.
– Боже, Машенька, ты сделала меня самым счастливым человеком, и у нас опять будет ребеночек. – С этими словами Акиндин встал и посадил Марию на колени.
– Ты мое солнышко, мое счастье, – прошептал со страстью Акиндин, гладя по волосам Марии.
– Я рада, что ты мне все рассказал про Ваню, и теперь я стану внимательнее к нему относиться.
– Ты представляешь, теперь у нас большая семья.
– Я жалею только об одном, – проговорила грустно Мария.
– О чем?
– О том, что ты мне не муж.
– Я тоже, но я не хотел, чтобы репутация Ивана пострадала.
– Я понимаю.
– Поэтому пришлось устроить этот брак, если его можно так называть. Слава богу, никто не знает о Ванькиной болезни, а то бы мы подверглись гонению из деревни. Он даже убегает в лес из мастерской, когда почувствует приближение приступа.
– Как это несправедливо к этому молодому человеку, – вздохнула Мария, поглядывая на кроватку, где спала Настенька.
– Скоро мы положим еще одного ребенка в другую кроватку
– Да, Акиндин, и я счастлива тебе рожать детей.
– Ты идеальная женщина, Машенька.
Он погладил ее по груди и, расстегнув пуговицы, начал ласкать ее. Он нежно водил по ее телу, по груди и воскликнул:
– Божественная женщина! Ты моя роскошная и самая красивая женщина!
– Я вся твоя, Акиндин, мой любимый и самый дорогой. Ты моя единственная любовь.
Так прошел вечер, а утром Мария, накормив всех, решила повесить белье на улице. Она вышла с тазом и была поражена. Акиндин стоял голый в трусах и обливал себя водой из ведра. На дворе стояла морозная погода. Было очень холодно, почти минус 20 градусов. Мария выронила таз от неожиданности. Таз упал на снег, а Мария залюбовалась этим сильным телом. Акиндин повернулся к ней лицом и улыбнулся.
– Акиндин, ты можешь простудиться, – воскликнула Мария, в глазах которой вспыхнуло желание.
– Нет, моя радость, я этим занимаюсь с самого детства. Так меня закалял мой отец. Я думаю, что с весны стану приучать Олежку к этому. Оставь таз, я сам повешу белье. Тебе нельзя это делать.
– Хорошо, Акиндин, – согласилась Мария. Она еще долго стояла в шубе из волчьей шкуры, которую ей купил Акиндин. У нее уже была одна шуба, а эту он подарил для повседневной носки. Она смотрела на это тело, и у нее пробудилось желание ласкать его, трогать его. Она вдруг осознала, что хочет его. Он прочитал
