нехитрой Настя сейчас ломала целый лес преград между ними. Влад был открыт, доверчиво отдаваясь влюбленной в него женщине. Двигаясь ей навстречу, вздрагивая, разгоняясь. В самый последний момент постарался сбежать от нее – не отпустила, вцепившись в обнаженные ягодицы руками. Приняла все, как лучший в своей жизни деликатес, с удовольствием тайным ощущая терпкий вкус на языке.
– Что ты наделала?
Она только улыбнулась в ответ на тревогу в его глазах:
– Ты влип, Беринг. Приютил похотливую самку под боком.
– Точно влип. Ты даже не представляешь, насколько. Мне самому страшно. Что делают с похотливыми самками, дорогая?
– Выгоняют за дверь?
Он рассмеялся, окончательно освобождаясь от остатков одежды на щиколотках, раздевая уже саму Настеньку и демонстрируя ей неутомимость свою.
– Прижимают покрепче под бок и удовлетворяют все-все похотливые их фантазии. Мы здесь сегодня одни. И ты будешь кричать – для меня. Пока не устанешь.
– А соседи? – осторожно спросила, подхватываемая на руки им так легко, как будто и не весила ничего.
– Сибировы пусть завидуют. А больше тут нет никого. Лето, соседи на дачах. Можешь начинать уже громко кричать, похотливая женушка.
Сказал и впился в рот Насти губами. Словно и не был он за рулем все это время. Сам ненормальный.
8. Привет от Сибировых
– Кстати, тебе привет от Сибировых. Они уже здесь. И я даже позвал их на ужин.
– Ка… какой ужин, Влад? Ты рехнулся? На кухне только огрызки и грязь, и сил у меня нет совершенно. Теперь – уже точно.
Ей даже шевелиться не хотелось. Уткнулась носом в его грудь, сладко потягиваясь, блаженно вздохнула. Он фыркнул, целуя ее в белый лоб. Вдохнул жадно запах, вороша и без того растрепанную гриву медных волос.
– Знаешь, я все это время спрашиваю себя: почему ты? Как так получилось, родная?
Девушка замерла в его крепких руках перепуганной птицей. Вот это поворот! Мало ей было Сибировых на пустой ужин, теперь еще откровения о ее несостоятельности? Действительно, кто она – и кто Влад?
– Чего ты опять испугалась? Ей в любви признаются, а она готова со страху сбежать, – снова поцелуй, и Настю вдруг притянули куда-то. Как-то внезапно она оказалось на Беринге сверху. – Ты настоящая. Откровенная, очень открытая. Даже когда темнишь и врать мне пытаешься. И я только с тобой рядом могу быть таким же. Не играть роль, а жить. Я люблю тебя, понимаешь?
Она могла бы возразить, что еще только учится быть рядом с ним совершенно свободной. Что старается играть по его, Влада, правилам, которых пока совершенно не знает. Что ей порой неуютно и даже страшно быть женой морфа. Но посмотрев прямо в глаза, поняла: а он прав. Выходя из их с Настей дома Влад надевал маску. Играл свою роль. Настоящим его видели только дети и она. Таким вот – очень разным, кидающим в стенку телефон, как сегодня. Или жалобно и беззащитно рычавшим, как только что в ее руках, на этой
