уставилась на доктора.
– Кажется, его зовут… Глеб? – произнес доктор, буквально просверливая меня взглядом. Внутри меня всё задрожало. Я опустила взгляд в ноги, не выдержав, зрительной пытки.
– Я не знаю никакого Глеба, – кое-как выдавила я, сглатывая огромный комок с шипами, застрявший в горле.
Тут мое внимание опять привлек Глеб. В его руках появилось нечто. Существо, похожее на небольшую обезьянку, только с кривыми острыми рожками, с болотными навыкат глазами и полной пастью острых желтых клыков, которые торчали в разные стороны. Из рта вываливался толстый язык, покрытый язвами. Это существо покрывала черная густая шерсть. На передних лапах – маленькие, словно у ребёночка, пальчики с длинными когтями, а на задних – копытца. Это был чёрт или бес.
Глеб посадил его на плечи доктору, и тот мгновенно принялся копошиться в его волосах. Доктор поежился, словно замёрз, и почесал то место где рылось существо. Он пытался задать мне еще какие-то вопросы, но кажется, потерял нить диалога. И вообще стал каким-то потерянным и несобранным. Потом бес стал постукивать по голове Бегелева, будто проверяя орех, не пустой ли он.
– Ладно, – сказал врач, – продолжим в следующий раз, – его лицо стало бледным и уставшим, словно он целыми днями вкалывает на заводе. Бегелев поднялся, сгрёб свои бумаги обратно в чемодан, – Что-то у меня голова разболелась. До свидания.
И он ушел вместе с бесом на плечах. Глеб засмеялся. Его смех совсем мне не понравился.
Глава V
После допроса меня отпустили домой. Мне пришлось подписать какие-то бумаги, которые запрещали выезд за пределы города.
Я вернулась в «новый дом». Войдя внутрь сразу почувствовала боль сердца матери. Эта боль превратилась в настоящие живые молекулы и рассеивалась по воздуху, пропитывая каждый миллиметр пространства.
Мама сидела на кресле и смотрела в окно, лицо ее было заплаканным, взгляд – смертельно пустым. Если бы не поднимающаяся грудь от глубоких прерывных вздохов и выдохов, я бы подумала, что она мертва. Настолько она была бледна.
Отца должны похоронить через два дня. В руках мама держала старое фото, где папа стоит с ружьем, а на плечах у него сижу я, тогда мне было около четырёх лет.
Услышав, как я вошла, она не даже не взглянула в мою сторону. Вместо этого закурила – прежде она никогда не курила. По крайней мере, мне не доводилось видеть её с сигаретой в зубах.
– Мы вырастили убийцу, – она выдохнула дым. До меня не сразу дошёл смысл сказанного. А когда я всё же сообразила о ком она говорит, сердце больно сжалось в комок.
Я не знала, что делать, что говорить. Так и стояла в проходе, не решаясь, пересечь гостиную.
– Теперь ты и меня убьешь? – она резко встала, обращая свой смертельный взор в мою сторону. Белки глаз покраснели. Она стала похожа на вампира. – Давай!
– Я не делала этого, мама, – тихо промолвила я в оправдание. Никогда я не видела мать в такой ненависти
