и спрашивала, что случилось.
– Мы учимся красиво и аккуратно побеждать дракона, – размахивая руками, как дирижер, объясняла Виктория Игоревна.
Три недели мы готовили японский танец с драконом. Я изображал воина, потому что все решили, что у меня получается лучше всех эта… координация.
Нашему номеру хлопали громче всех, представляете? А громче всех хлопала Славкинама. Очень ей понравилось, как он головой извивался.
И моя мама хлопала.
А папе мы видеозапись послали. Если бы не он, и танца бы не было, так ведь получается?
И я бы никогда не узнал, что Виктория Игоревна может улыбаться доброй улыбкой даже в стрекозиных очках.
А папа написал мне эсэмэс: «Горжусь, сын».
Еще про сырники, или Ужас в холодильнике
Я и забыл, что припрятал в холодильнике археологическую раскопку. Вспомнил, когда услышал мамин крик из кухни:
– МишА-А-А-А! Какой ужас! Что это здесь? У меня сейчас сердце разорвется!
Странные взрослые, правда. Водят детей в зоологические музеи, показывают им скелеты и черепа, чучела и зародышей в банках. Удивляются и даже улыбаются. «Смотри, какой милый», – говорят. Я сам слышал, когда осенью мы ездили с классом в такой музей. Мама тоже была с нами. Сопровождающей. А когда такой милый череп лежит перед тобой на полке холодильника, кричат, что это ужас.
– Мам, – говорю спокойно, – это же просто череп вороны. Чего ты испугалась?
В такой момент я чувствую себя старше мамы раза в два или три. Наверное, как наш сосед Анатолий Лукьянович. Мне хочется ее прижать и погладить по голове, как маленькую.
Но мама очень сердита.
– Мишка, ну разве так можно? Ты его еще на пачку с творогом положил, додумался.
– Я хотел его охладить, чтобы не испортился, – говорю. – Я потом его высушу и унесу к себе. Мам, ну ты же любишь животных…
Мама смотрит на меня, как на безнадежного. Я этот взгляд хорошо знаю. Типа «О чем с тобой говорить? Бесполезно». Хорошо, что не заставила меня выкинуть раскопку.
Я взял череп и понес его в комнату.
Вспомнил нашего волнистого попугая Кузю. Веселого и умного. Он так смешно говорил: «Кузя хороший», «Привет, иди сюда». Я даже научил говорить его «хочу в школу», представляете?
Кузя был моим младшим братом. Мы даже жили с ним в одной комнате. Если бы птицы могли спать, как мягкие игрушки, под одеялом, я бы клал его с собой каждый вечер.
Когда я делал уроки, Кузя ходил по столу и хватал за кончик ручки, которой я писал. Я смеялся, отпихивал его. Тогда он начинал грызть угол тетрадного листа. Больше всего Кузя любил грызть тетрадь по русскому. Может, потому что я дольше всего с ним сидел?
Прошлым летом мой попугай улетел из раскрытого окна. Я был у бабушки с дедушкой, когда это случилось.
Помню, как автобус привез нас к остановке с вокзала, когда мы вернулись, и я удивился, что мама не встречала нас с бабушкой,
