встали они, взяли тяжелые палицы, к сёдлам щиты подвязали и вновь поехали судьбу испытывать.
Заплакала Цовинар-хатун. Прокляла сквозь слёзы ту, из-за которой сыновья должны друг с другом насмерть биться.
А братья отмерили в поле расстояние между двух камней. У одного камня Санасар встал, у другого – Багдасар.
Размахнулся Багдасар и метнул тяжёлую палицу, метя в грудь Санасару. Но промахнулся. Перехватил Санасар его палицу и метнул обратно. В четверть силы метнул. Не достала она брата, упала у самых ног.
Во второй раз метнул палицу Багдасар. Опять перехватил её Санасар и, в четверть силы метнув, обратно вернул.
Поскакали они друг на друга. Сошлись. Багдасар всю силу вкладывает в удар, с яростью бьёт. Санасар все удары щитом отбивает либо уворачивается. Сам же не бьёт брата, а если и замахивается, свистит его палица над головой Багдасара. А тот всё не успокаивается, хочет во что бы то ни стало Санасара ударом достать, чтобы упал он с коня и не встал больше никогда…
Солнце в зенит вошло. Затем к закату начало клониться. А бой всё не утихает.
И подумал Санасар: «Яростно бьёт Багдасар! Дай-ка и я его испытаю. Сможет ли он мой удар выдержать или уклониться от него?»
Размахнулся он и нанёс Багдасару удар вполсилы. Выставил тот щит, да только всё равно не смог выдержать удар тяжёлой палицы. Слетел с коня и упал на землю без чувств.
Застонал Санасар:
– Что я наделал! Силы своей не рассчитал! Брата ударил! Брата родного убил…
Спрыгнул он с коня и подбежал к неподвижно лежащему брату. К груди его прильнул. Нет, не остановилось, бьётся сердце. Палица, скользнув по щиту, лишь ногу задела. Бережно поднял он на руки Багдасара и понёс в Сасун.
Дома расстегнул он у Багдасара рубаху, чтобы грудь ему растереть, а из-под рубахи выпал портрет девушки удивительной красоты. И тогда догадался Санасар, какие муки перенёс из-за неё брат.
До рассвета не приходил в сознание Багдасар. И всё это время Санасар сидел рядом и плакал над ним. Когда же тот очнулся, спросил Санасар:
– Отчего же так долго в сознание ты не приходил?
– Боль пронзила ногу, – ответил Багдасар. – В голове у меня помутилось от твоего удара.
– Нет, – произнёс Санасар, – не от удара в голове у тебя помутилось. А от этого портрета и от письма Дехцун. Неужели ты подумал, что девушка для меня дороже, чем ты! Да не нужна она мне, сам иди за ней, если хочешь!
– Прости меня, брат, – промолвил Багдасар. – Не знал я до вчерашнего дня, как ты могуч! Отныне ни в чём тебе перечить не буду. Всё, что ни попросишь, сделаю для тебя. Только должен сам ты отправиться в Медный город, и Дехцун-Цам твоей должна стать.
– Ни за что не поеду за ней! – замотал Санасар головой. – Дехцун – чародейка. Она нас с тобой чуть не перессорила!
– Подумай, что люди скажут, – сказал Багдасар. – Нас уважает народ, считает храбрецами. А если ты не поедешь, скажут: какой же Санасар храбрец, если даже за своей невестой боится съездить! Нельзя тебе не ехать,
