на плечо сумку и с высоко поднятой головой вышла из аудитории. Прочие – Юля, Аня, Игорь – не торопились, делая вид, что никак не могут собрать конспекты.
– Идем, – сказала Сашка Косте.
Под многими взглядами они вышли в коридор, поднялись на четвертый этаж и выше, на лестницу, ведущую на чердак. Возле круглого окошка остановились.
– Ты меня спас. Только я теперь не знаю, может, лучше было остаться в том закольцованном дне…
– Что опять случилось?
В коридоре четвертого этажа гуляли сквозняки, вертелась пыль в столбе света, падавшего из круглого окошка, а сверху, с лестницы, ведущей на чердак, смотрела круглым замком чердачная дверь.
– Знаешь… сегодня утром я первый раз подумала, что, может быть, они нам не врут? Мы выучимся и поймем что-то… запредельное. И тогда скажем им «спасибо».
– «Спасибо», – повторил Костя со странной интонацией. – А теперь что ты думаешь?
Сашка вздохнула:
– Не знаю. Потом я подумала: может быть, из нас готовят боевых бестий. А экзамен… что-то вроде гладиаторской арены. Кто-то, кого мы не знаем, будет смотреть и делать ставки. А мы будем биться и умирать… Но это бред, Костя. Для того чтобы вырастить боевое чудовище, не нужны подобные тонкости.
Костя молчал.
– Ты посмотри на них… На Портнова. Или посмотри на Стерха. Когда я заявилась к ним без глаз, без рук… Он плакал от радости. Представляешь?!
– Вспомни, что ты мне говорила, – сказал Костя.
– Что?
– «Если мы пройдем до конца этот курс, то, наверное, станем такими, как они. И сможем говорить с ними на равных. Тогда мы отомстим».
Сашка покачала головой:
– Если мы пройдем этот курс, нам не захочется мстить. Потому что мы станем такими же, как они.
Костя сжал губы:
– Только не я. Я ничего не забуду.
Прозвенел звонок.
Егор сидел на скамейке, очищенной от снега. Курил, глядя в небо. Сашка остановилась рядом.
– Привет.
– Привет, – отозвался Егор, не глядя на нее.
– Можно я сяду?
– Садись.
Сашка провела ладонью по много раз покрашенным, мокрым доскам скамейки. Села на самый краешек.
– Ты приставил крепления к лыжам?
– К каким лыжам? – удивился Егор.
Сашка растерялась.
– Знаешь, в спорттоварах беговые лыжи, еще старые, продаются по смешной цене. К ним только надо приставить крепления…
Егор молчал.
Утром, собираясь на пары, она наткнулась среди своих вещей на его зеленую рубашку. Запах одеколона еще не выветрился. Она хотела надеть рубашку – и подать тем самым знак к примирению, но не было времени на утюжку, а рубашка измялась безнадежно.
И сейчас, повинуясь импульсу, она коснулась его рукава.
Часть ее кожи – плотная ткань зимней куртки,
