начала боя осталось
00:03!
00:02!
00:01!
Бой начинается!
…Пёс ещё не успел опустить на землю морду, а Янка невероятным прыжком кинула себя вправо, упала, вскочила и бросилась бежать, на волосок ускользнув от клацнувшей у капюшона пасти. Нырнула в переулок, надеясь выгадать пару секунд, запнулась, кубарем полетела вперёд…
– Успел, – удовлетворённо сообщил знакомый голос, и чьи-то руки подхватили, не давая упасть.
«Это сон… Только сны могут так повторяться», – с облегчением поняла Янка.
С бело-серого капюшона задорно пялились вышитые глаза.
– Там… там… – Янка попыталась предупредить, что за ней гонится гигантский пёс, но Тот мягко потянул её за плечо вниз, заставляя присесть, а силы в его руках оказалось куда больше, чем представлялось Янке.
– Чш-ш, – выдохнул он, – всё хорошо. Я тебя сейчас выведу. Почему ты опять сюда провалилась, а?
– Я… – Янка запнулась, озираясь, но ни пёс, ни Лена так и не появились. А без доказательств рассказ про страшную собаку, непонятного мужика и парк выглядел невнятным и сомнительным.
– Ну, у тебя же, небось, родители, друзья, братья-сёстры есть? – Пацан откинул капюшон и уселся по-турецки прямо на мёрзлой земле.
Янка впервые сумела рассмотреть его лицо.
Лохматый, черноволосый – каким и запомнился. Вот только при свете стало ясно, что не такой уж он и малявка – если и младше Янки, то не сильно. Обманывали рост и порывистые движения, нелепая пижама и скрывающий лицо капюшон… А лицо у Тота оказалось взрослее.
А ещё у него были синие глаза. Невозможные – не голубые, не серые, густо-синие. Как у котят или новорождённых.
– Эй, – Тот пихнул Янку и тут же ухватил за плечо, не давай потерять равновесие. – Заснула?
– Нет, – пробормотала Янка, стряхивая наваждение. – Просто… нету у меня никого.
– Как так?! – ошарашенно моргнул Тот, болезненно напомнив этим Вика. – Ты бы тогда уже… Короче, не, не может быть. Не у тебя. Мама там, друзья, возлюбленный, всё такое?
– Мать есть, – согласилась Янка. – Только ей на меня плевать. У неё этот… служебный роман, во.
Воспоминание о Лере резануло по сердцу. Надо же, в памяти – ни лица, ни фигуры, ни даже одежды. Вообще ничего, не человек, а живое мамино предательство.
– А…
– Она меня одна воспитывает. И парня у меня… нет, – Янка поняла, что ещё один вопрос, и Тот получит за всё: за бесцеремонность, за таинственность, за Вика до кучи…
И за то, что где-то за поворотом затаился громадный белый пёс.
– Понял, понял, – сник парень, поднимая ладонь. – Ты так смотришь, будто укусишь сейчас.
– Что? – у Янки вырвался нервный смешок.
Тот демонстративно выдохнул и слитным движением вскочил на ноги, протягивая руку:
– Пойдём!
– Куда?
