бедняжку. Невесту, конечно. Самым счастливым человеком на свадьбе был старый бродяга Райву, которому удалось набить брюхо треской, и теперь не думать о еде, по крайней мере, сутки, а самым несчастным – учитель физкультуры. Он вдруг понял, что лучшее в его жизни осталось в прошлом, на матах, в спортзале, и, возможно, никогда уже не повторится: Ирма держалась с ним очень холодно и делала вид, что вообще впервые видит.
Для Тимму Пюйкеннена церемония, как, впрочем, и первая пара лет совместной жизни прошла в забытьи. Он практически не принимал участия в зачатии, рождении и воспитании ребенка – славного малыша, появившегося на свет марте. Все его мечты были поруганы, все идеалы низвергнуты. Так и оставшись в полиции персоной нон грата, он уже не мог надеяться на повышение, семейная жизнь представляла собой тихий ужас, поэтому неудивительно, что он с головой ушел в религию, и со временем стал всерьез полагать, что Бог обрушивает на его голову несчастия не просто так, а с какой-то целью. Тимму ежевечерне стал посещать собрания радикальных сектантов, которые исповедовали сомнительные ценности, прикрываясь именем национального финского бога Яхве, а еще через несколько лет приобрел значительно влияние на своих единоверцев, став одним из патриархов их непризнанной Церкви.
К этому времени многое в его жизни изменилось. Если сначала жена Ирма всецело царила в доме и упивалась своим превосходством, сначала просто потому, что у нее побаливало ухо, а после потому, что муж оказался совершенно бесхребетным существом, то спустя годы они поменялись ролями.
Первый звонок прозвенел, когда Гёйсе стукнуло девять. Ярно Койвисту, бравый полицейский офицер, в очередной раз пренебрег рекомендациями врачей, и в канун рождественских праздников, окончательно совращенный зеленым змием, что называется, сгорел на работе. Для Ирмы это был настоящий шок. Несмотря на то, что папа не разделял ее увлечение коммунизмом, он все-таки оставался для нее единственной поддержкой и опорой. Лишившись ее, она замкнулась в себе и даже перестала появляться на собраниях и митингах, которые без нее протекали вяло и нерешительно, а вскоре и вовсе прекратились, навсегда отойдя в историю. Она продолжала работать секретарем в полицейском архиве, и все реже появлялась дома. Ребенок рос очень самостоятельным и практически не требовал опеки, дома ей почти было нечего делать – муж пахал за десятерых. Однако вскоре он, осознав, что больше пьяный тесть не будет с ним играть в бутылочку и заставлять бегать за пивом, стал частенько подавать голос, и постепенно взял бразды правления семьей в свои руки. К его чести нужно сказать, что мстить Ирме он не собирался. Может, над ним довлела идея всепрощения, а может, как человек мирный и тихий, он просто не любил скандалов. Одним словом, старший Пюйкенненн старался с ней общаться мало, и все свое внимание сосредоточил на сыне, справедливо полагая, что если за него возьмется жена, то мир получит второго Ильича Рамиреса. Он все чаще брал Гёйсе с собой на собрания, где сын впитывал в себя рассказы прихожан о двух подряд трефовых
