улыбаясь. В таком молчании мы гуляли около часа. Никогда я не испытывал такой долгой и все нарастающей нежности. Казалось, она заполнила все вокруг: и светлое небо, и взвихренный, пропитанный цветочными ароматами воздух, и чистую, еще короткую траву под ногами, и зеленоватые глаза Антона, которые изредка глубоко заглядывали в мои, и от этого нежность разрасталась до вселенских масштабов. Мне уже хотелось говорить, чтобы стало легче переносить эту необычайную нежность. Но я боялся разрушить то, что возникало между нами. От резких порывов ветра холодок пробегал по коже, и остро хотелось тепла и близости.
Но вот вокруг что-то начало неуловимо меняться. Ветер, нагнав высокие и тонкие облака и словно выполнив свою задачу, утих. Мир как-то странно погас, очертания окружающих предметов стали неясными, будто их окутала светло-серая дымка. Я обратил внимание, что в этом новом мире мягких полутонов белые джинсы и куртка Антона кажутся неожиданно яркими. Тут только я отметил, что он не очень высокого роста. Он был чуть выше моего плеча, его фигура казалась хрупкой и изящной. Антон шел рядом, словно плыл, мягко и бесшумно. И я вновь почувствовал сильнейший прилив нежности. Не в силах справиться с ним, я остановился, взял его за руки и развернул лицом к себе. Он улыбался, но молчал.
– А ведь и правда, к чему нам слова? – сказал я вслух и наклонился к нему.
Поцелуй был долгим. Когда я оторвался от его мягких губ, то увидел, как он побледнел. Антон медленно открыл затуманенные глаза, глянул на меня с затаенной улыбкой, и я мгновенно понял, что люблю его.
Антон жил с родителями и младшей сестрой. Вначале я решил, что ему не больше семнадцати лет, но оказалось – двадцать пять. Он работал в частной типографии печатником, хорошо зарабатывал и содержал всю семью. Мне показалось смешным, что его фамилия была Сергеев. Он же усмотрел в этом мистический знак и сказал, что с рождения принадлежит мне. И что, как только я шагнул к нему из вишневой метели, он мгновенно это осознал. После более близкого знакомства Антон показался мне довольно странным парнем. Он был равнодушен ко всему на свете, даже к своей работе, но буквально помешан на поэзии Серебряного века. Удивляюсь, почему он не сделал эту страсть своей специальностью. Знания его были колоссальны. Причем он не просто отлично знал биографии и тексты, а чувствовал это время душой. Иногда казалось, что он жил в то время и, родившись заново, перенес его с собой в нынешнюю жизнь. А сколько он собрал литературы по теме! В его комнате две стены от пола до потолка занимали стеллажи, туго уставленные книгами. И маршруты для прогулок Антон выбирал весьма специфические. Мы часто гуляли без всякой цели, но через какое-то время, непостижимым для меня образом, оказывались в каком-нибудь очередном любимом Антоном переулке. Он внезапно останавливался и говорил немного торжественно:
– А знаешь, Сергей, здесь, вот на этом самом месте, вернее, на месте этой безобразной кирпичной многоэтажки, стоял двухэтажный деревянный дом семьи Цветаевых. И именно в нем в 1892 году родилась Марина…
Или:
