головой, – Если бы за одну вещь, то мы бы богачками были бы все.
Прачки опять принялись хохотать, наперебой рассказывая, чтобы они сделали, если бы получали такие деньжища.
– Эх, Владка, здорово тебя в этот раз муженек приложил, совсем все забыла, ладно хоть разговариваешь, и разум весь не растеряла, – пожалела ее товарка, – Жаль, что жить с таким приходится. Да чего уж говорить, и наши мужья не ангелы, и поколачивают, и к бутылке приложиться любят, а кто и гульнуть любит, ну хоть так по голове не бьют.
– Всех что ли бьют? – обалдел он.
– Конечно, – удивилась прачка, – А как же без этого семейная жизнь, и бабок наших лупцевали и матерей, и дочерей будут.
– Жесть, – он продолжил мутызгать чьи-то портки, – А уйти или выгнать такого мужа нельзя?
– А ты где жить то будешь с дитями, если от своего уйдешь? – спросила другая толстая тётка в одной сорочке на голое тело.
– Вот еще я уходить не буду, а его выгоню, – помотал головой Влад.
– И жить будешь без мужа?
– Да, – кивнул он.
– Без мужа могут только вдовы жить, а больше никому нельзя без мужа жить, – ответила тощая, как доска прачка, та вообще стянула с себя сорочку и стояла в одной юбке, – Даже старые девы одни жить не могут, их к родственникам пристраивают.
– Это почему это нельзя жить без мужа? – спросил он удивленно.
– Потому что все будут тебя считать гулящей бабой, – сказала, как отрезала тощая.
– А что плохого в гулящих бабах? – поинтересовался Влад.
Он вдруг подумал, что можно было бы и монетизировать некоторые особенности своего нового организма.
Народ вдруг замолчал, оторвался от стирки, и посмотрели на Владку с какой-то жалостью и недоумением, дескать, убогая, чего с нее возьмешь.
– С того, что тебя соседи уважать не будут, мальчишки камнями кидаться станут, могут и дверь твою измазать чем-нибудь, и снасильничать любой, кто захочет, и к твоим детям станут плохо относиться, и дочку никто замуж не возьмет, – заголосили бабы наперебой, – И вообще, как так без мужика жить? Это же опора и защита, да и денег они больше зарабатывают, чем мы бабы.
– Да уж, опора и защита, и деньги великие, – Влад почесал заживающую голову.
– Терпи, Владка, все так живут.
– Терпи, пока не убьет? А кому нужны будут мои дети-сироты? – спросила она у всех.
Бабы замолчали, и уткнулись в свои корыта, никто не захотел отвечать ему. Все так живут, и ты живи, – вот и весь ответ.
Он повесил постиранные портки на веревку и взял следующий мешок с бельем. Жрать хотелось невероятно, не есть, а именно жрать. В животе утробно заурчало, завыло. Кто-то из товарок сунул ей в руки сухарь. Он его практически полностью запихал в рот, жевать деснами и дырявыми зубами было больно, но голод был сильней.
– Ты бы его хоть размочила, кипятка то полно, – сказала приятельница, – Опять вчера голодная спать легла?
– Не
