останавливаются на их западной стороне, но весьма слабо и походя касаются русской – то ли из-за нехватки времени на проработку дополнительных архивных материалов, то ли ввиду отсутствия к ним доступа (в российских архивах), то ли по причине недостаточного владения русским языком[21]. Я же, напротив, подробно изучил архивные материалы в фондах всех трех государств Антанты, вследствие чего стало возможно более адекватно проанализировать действия российской стороны. Подобные компаративные изыскания чрезвычайно важны для более полного понимания намерений и действий всех участников рассматриваемых событий. Приводимые здесь обширные выдержки из российских документов – как архивных, так и уже публиковавшихся – позволяют описать чаяния и планы царского правительства куда полнее, чем в работах прежних лет. В то же время западные источники оказались критически важны для подтверждения сообщений о встречах с самим Сазоновым или же с уполномоченными им лицами – учетные же записи российского МИДа о таких встречах не содержат их дословного изложения и часто сильно сокращены. Аналогичным образом в телеграммах или письмах, сообщающих о таких встречах, порой опускаются значимые детали или превратно истолковывается атмосфера за переговорным столом. Пожалуй, ценнейшим источником сведений по действиям российских дипломатов являются записки сэра Джорджа Бьюкенена, британского посла в Санкт-Петербурге. Он прибыл в столицу Российской империи вскоре после назначения Сазонова, и, по воспоминаниям обоих, они «вскоре сделались друзьями»[22]. Впрочем, эта дружеская симпатия не мешала Бьюкенену выполнять возложенные на него обязанности, и его донесения в Лондон всегда были откровенны и содержательны.
Помимо всестороннего изучения документов различных европейских стран, в процессе подготовки настоящей работы были изучены материалы архивных фондов их министерств иностранных дел, вооруженных сил, кабинетов министров и прочих гражданских министерств и законодательных органов. К материалам СМИ я обращался реже, чем читатель мог бы ожидать, поскольку архивные источники свидетельствуют о том, что те обладали куда более скромным влиянием, нежели порой утверждается.
Названием своей статьи 1992 года, посвященной отношению к проливам во время Первой мировой войны, В. С. Васюков отсылает к меморандуму от 12 марта 1915 года с Великобританией, согласно которому англичане соглашались с российской принадлежностью проливов. Автор документа определяет проливы в качестве richest prize, то есть, как переводит Васюков, «главного приза», проще говоря, наиболее ценного военного трофея[23]. Ни тогдашние британские власти, ни Васюков не используют данное выражение в ироничном смысле: как в глазах современников, так и с точки зрения последующих исследователей это соглашение стало одной из крупнейших дипломатических побед Сазонова [Игнатьев 1996: 39–40][24]. Напротив, в настоящей работе будет показано, что неуклонное стремление России завладеть проливами, пусть и ценой ухудшения военной ситуации, явилось
См., например, [Hogenhuis-Seliverstoff 1997; Neilson 1995а]. Редкими исключениями здесь являются работы по истории дипломатии за авторством либо российских историков, либо же исключительно хорошо подкованных в истории и той и другой страны западных ученых, вроде работ [Goldfrank 1994] или [Siegel 2002]. Ныне, когда российские архивы открыли двери для иностранных исследователей, стоит надеяться на скорое улучшение ситуации.
Об их дружбе см. [Бьюкенен 1925: 78; Сазонов 1927].
FO. 371.2449. 35812. English Embassy – Sazonov, 12 March 1915. Memorandum. Enclosure № 3 in Buchanan – Grey, 13 March 1915, Itr. 44; [Васюков 1992: 355, 369]. Грей же использовал во внутренней переписке выражение «greatest prize»; см. FO. 371. 2449. Grey – Buchanan, П March 1915, tel. 43 private and secret.
Збинек Земан считает победу Сазонова «иллюзорной» [Zeman 1971: 82]. Стивенсон, Френч [Stevenson 1988; French 1986] и большинство прочих западных авторов оставляют ее результат без оценки.
