// Новый мир. 1995. № 4. С. 3–19.
Л – Улицкая Л. Люди нашего царя. М.: Эксмо, 2006.
М – Улицкая Л. Медея и ее дети. М.: Эксмо, 2003.
МБВ – Дугин А. Метафизика Благой вести: Абсолютная Родина. М.: Арктогея, 1999.
МЕ – Дугин А. Мистерии Евразии. М.: Арктогея, 1999.
ОГ – Дугин А. Основы геополитики. М.: Арктогея-центр, 2000.
ПА – Дугин А. Пути Абсолюта: см. МБВ.
ПЕ – Дугин А. Проект «Евразия». М.: Яуза, 2004.
ПК – Дугин А. Поп-культура и знаки времени. СПб.: Амфора, 2005.
ПЛ – Рыклин М. Пространства ликования. М.: Логос, 2002.
РВ – Дугин А. Русская вещь. М., 1999.
СКЗ – Рыклин М. Свастика, крест, звезда. М.: Логос, 2006.
ТТ – Рыклин М. Тела террора (тезисы к логике насилия) // М. Рыклин. Террорологики. Тарту, 1992. С. 34–51.
ЧП – Пелевин В. Чапаев и Пустота. М.: Вагриус, 2000.
Введение. Россия – центр или периферия?
Распад Советской империи посеял семена неуверенности во многих сферах российской жизни[4]. В 1990-е русские ощутили себя беспомощными, неприкаянными, лишенными чувства национального достоинства. Как шутил Виктор Пелевин в романе «Жизнь насекомых», после 1991 года жители задались вопросом, остается ли Москва по-прежнему «третьим Римом», или же она соскользнула в «третий мир» [Пелевин 2004: 81–82]. Видимо, ответ зависит от того, как прочесть слово: вперед или назад, «Рим» или «мир». Стала ли теперь Москва, которая столь долго была политическим и культурным центром страны и коммунистического мира, всего лишь одним из городов в стороне от центров влиятельной культуры и процветающего национального хозяйства Европы, Соединенных Штатов и Восточной Азии? В защиту от таких сомнений в постсоветской России началось возрождение агрессивного ультранационалистического и неоимперского мышления.
Название «Третий Рим» восходит к московскому правлению XVI–XVII веков. Московские князья то и дело присваивали своему городу императорский титул Третьего Рима, последнего наследника Римской империи и продолжателя православных традиций Второго Рима – Константинополя. Это обозначение, связывающее русскую идентичность с империей, религию – с государством, столицу – с центром империи, в постсоветской России нашло отклик в ультраконсервативном дискурсе А. Дугина и многих других[5]. Напротив, многие видят в России немало признаков страны «третьего мира». Л. Улицкая, в частности, плодотворно работает с понятиями периферии, провинции и границы с их богатым мультикультурным и многонациональным потенциалом, способным бросить вызов шовинизму центра. Философ М. Рыклин рассматривает границу как один из важнейших аспектов идентичности. В своей документальной журналистике А. Политковская заставляет русских взглянуть на опыт брошенных на произвол судьбы меньшинств, особенно чеченцев, обратить внимание на многочисленные случаи маргинализации и лишения гражданских прав всех российских граждан со стороны их собственного государства.
С начала 1990-х годов сформировались резко противоположные взгляды на то, что значит «быть русским». Одни чувствуют
См., напр., [Гудков 1994: 175–187 и особенно 177]. Среди англоязычных публикаций по проблемам постимперской идентичности см. [Lieven 2000: 380–386; Dawisha 1997; Kappeler 2001].
Об историографической неоднозначности темы Москвы как Третьего Рима см. [Rowland 1996]. Хотя само название появилось еще в 1511 году, москвичи еще долго склонялись к тому, чтобы видеть в своем городе Новый Иерусалим, или Новый Израиль. Мысль о Москве – Третьем Риме стала популярной в славянофильских кругах XIX–XX веков. Подробный анализ возрожденного ультранационализма и неоимпериализма см. [Allensworth 1998].
