style="font-size:15px;"> Я часто задавал себе вопрос: почему наша семья была счастлива?
Мама, наша милая мама, установила культ любви к ближнему. Ее любовь пронизывала все: не только нас с отцом, но и пищу, убранство стола, чистоту в доме, а главное, наши души. Она, словно матка в улье, давала жизнь своим пчелкам!
Отец же был главным судьей, но суд присяжных возглавляла мама. Он давал оценку, иногда нелицеприятную, но суд присяжных вершил правосудие с любовью к обвиняемому.
И еще одна из главных причин счастья в семье – родители никогда не ссорились при нас, мы этого не видели, хотя разночтения явно были.
Отец наш работал на железной дороге: сначала кочегаром паровоза, потом помощником машиниста, затем, после падения с тендера паровоза, он стал инвалидом. Врачи думали, что не выживет, поэтому неправильно собрали руку – кисть не могла сжимать пальцы. Его выписали из больницы в бессознательном состоянии, а мама выходила мужа. И так как в аварии обвинили отца, денег не было, жили на зарплату мамы, которая составляла 70 рублей. В это время мне школа выделила путевку в «Артек». Я помню, как мама присела ко мне на крыльцо, обняла, заплакала и сказала: «Сынок, не получится у нас тебя отправить».
Я понимал ситуацию – нам и на хлеб не хватало – было обидно, но ничего поделать было нельзя… Мы посидели, поплакали оба и стали жить дальше. Нам в то время помогали родственники из Нового Олова и тетки из поселка. Дядя Сеня, единственный брат мамы, привозил мясо, сметану и молоко.
Выжили, но папа работать не мог, потому что кисть плохо функционировала. Когда я читал о подвиге Маресьева, то сразу вспоминал отца: он брал резиновую грушу и начинал ее сжимать; сначала она не сжималась и наполовину, а гримаса боли искажала его лицо, но изо дня в день он сжимал проклятую грушу и через шесть месяцев смог пойти работать в депо кочегаром. Мы в эти дни массировали ему ноги и спину. Для всех нас было главным то, что восстановилась голова.
Кочегарам в сутки приходилось перекидывать тонны угля. Я представляю, как ему было тяжело, но выбора не было, так как у него были мы… Уже потом он начал суд с депо, выиграл дело и вернулся на работу помощником машиниста.
Наша мама работала и почтальоном, и продавщицей, но большую часть времени проработала в 200 метрах от дома приемщицей на комбинате бытового обслуживания (КБО) поселка. Все было хорошо: дом рядом, работать с людьми мама умела. Но было одно «но»: ее стол стоял рядом с уличной дверью, от которой постоянно дуло. В пятидесятиградусные морозы это была пытка! Как она все это переносила?! Я, будучи пацаном, уже через 10 минут начинал мерзнуть.
Там и привязалась к нашей маме астма, так мучавшая ее…
Дома у нас было тепло. Как мама любила тепло! Тогда в доме женщины носили шали и пуховые платки. Мама часто накидывала шаль и садилась на диван, который стоял рядом со стенкой, являющейся частью печи.
Печь, кстати, что желудок у человека – как наполняешь ее, так и живешь. В будние
