снег, а Сашки не было. Прошёл ещё час, но тот не появлялся. Григорий стал одеваться, пошёл в соседний подъезд, взял лопату и стал чистить снег. К одиннадцати утра он управился со снегом и пошёл домой к дворнику. Квартира была заперта, на звонок никто не отвечал. Он хотел уже уходить, когда из соседней комнаты показалась голова женщины:
– Вы к Муравьевым? Жена на работе, а муж как вчера загулял, так и не возвращался ещё. Вчера Мария, его жена, приходила: говорит, на работу хорошую устроился, аванс дали – и загулял. Плакала…
– Спасибо. Скажите, что с работы приходили, ждут ещё.
«Вот черт! Трезвый – человек как человек, а пьяный – уже совсем не человек. Зря я с ним связался», – ругал Григорий себя всю дорогу. Стал варить обед, решил приготовить щи. Он любил щи, часто вспоминая те, которые готовила мама – с печки, наваристые, не то, что на плите. А может, там, в тех щах, была мамина душа? «Сколько лет я уже не был на могиле у мамы? Семь или десять?» – он начал вспоминать, но так и не вспомнил. «Надо бы съездить», – подумал он и остановился. Сколько раз он говорил себе и не ехал, хотя мамина могила находилась в соседней области, в пяти часах езды… «В следующем году обязательно съезжу, – твёрдо решил он. – Памятник поставлю и оградку». Ему стало легче от такого решения, но пришла мысль: а кто к нему придёт на могилку? Может, написать заявление на кремацию? «Вот черт, пошли же мысли!» – отругал он себя.
А щи уже сварились. Под щи он решил выпить рюмочку-другую водки. Достал начатую бутылку, поставил рюмку, налил тарелку щей, насыпал перец и вдруг услышал звонок. Он подошёл к двери, спросил:
– Кто там?
– Михалыч, открывай, это я, – голос Сашки был пьяный.
Григорий Михайлович открыл дверь, и в его квартиру ввалились четверо.
– Михалыч, это мои кореша. Коля, Вася и ещё… Как тебя кличут, рыжий? Забыл, черт. Ладно, Михалыч, налей нам водочки. Проходя на кухню, Сашка увидел бутылку, налил себе рюмку и выпил одним махом.
– Корешки, давай сюда, заходите.
Григорий попытался образумить непрошеную компанию:
– Мужики, давайте в следующий раз, пусть он проспится, а вы идите домой.
– Михайлыч, это мои друзья, пусть садятся. Или ты боишься нас?
– Да чего мне вас бояться, – нерешительно начал Григорий, но Сашка прервал:
– Не боись, корешки свои в доску. Они вот не верят, что мы миллион нашли. Нашли ведь, скажи им, олухам небесным, неверующим Фомам. Наливай всем, Санек гуляет.
Григорий Михайлович не знал, что делать, он попытался опровергнуть утверждение Сашки, но того это только распалило.
– Ты что, Михалыч, я вру, хочешь сказать? Покажи им пятьсот тысяч!
Кореша сидели молча, держа рюмки, слушали их разговор. Раньше он их не видел, а неизвестность стала пугать его.
– Неси, Михалыч, утри им нос.
– Давай, поешь щей, – Григорий стал наливать щи незнакомцам.
Сашка
