Гордость одолевала, когда он чувствовал на себе маленький комочек, тихо посапывающий и смешно причмокивающий. Иногда, пытаясь привлечь внимание хозяйки к маленькому человечку, начинавшему ежиться и подозрительно ворочаться, он начинал жалобно поскрипывать, стараясь предупредить раздражающие, мокрые пятна. Его же стали, смазывая и подкручивая шарниры, ругать. Ребенок рос, проверяя своими методами его на прочность, прыгая на нем и с него так долго и много, что иногда хотелось плакать. Но диван терпел, оправдывая свое предназначение. Приходили друзья семьи, и тогда ему было весело, сжиматься и распрямляться от их приседаний и вставаний. Он многое видел, но молчал, не вмешиваясь в чужую жизнь, лишь изредка ворчал, скрипя шарнирами. На нем появилась накидка, более светлая, чем он сам, потом подушки, которые грели не только хозяев, но и его.
Диван вспомнил, как ребенок, будучи уже пятнадцати-летним, привел в гости симпатичную девчонку, и устроившись на нем, пытался обнять ее, а она кокетливо сопротивлялась. Потом они целовались… Тайна первого свидания была доверена ему одному. Он только прокряхтел, когда родители, обсуждавшие вечером какие-то дела и не подозревавшие, что их чадо выросло, устало погрузились в подушки. И вновь его смазали и подкрутили.
А как он не любил семечки! Когда супруги садились и щелкали проклятых детей подсолнуха, шелуха падала к нему внутрь, и становилось грязно и неуютно. Зато диван любил тишину вечеров, наслаждаясь ароматом чая и слушая концерты или созерцая серьезные фильмы с картинами чьей-то жизни, которая казалась хозяевам интересной, захватывала их душу, заставляя ерзать по его широкой спине.
А еще ему становилось радостно, когда его отодвигали от стены, подметали грязь и протирали мокрой тряпкой – после этого дышалось легко и свободно. Но время бежало неумолимо: он старел, спинка его прогибалась, шарниры истирались, шурупы ржавели, и ему было все тяжелее выполнять свои обязанности по дому, а здесь еще грянула перестройка Горбачева. «Благодаря» ей однажды он съежился от произнесенных хозяйкой слов: «Пора это старье выбросить, у всех уже импортные, а у нас рухлядь советская». Но муж заступился: «Нормальный старичок». Он же с тревогой стал ждать, ублажая своих хозяев, но это становилось все труднее. И вот это время наступило. Но его не вынесли на помойку, как другие отжившие свой срок вещи. Ему повезло, его везут на дачу, где он летом будет ждать встреч с дорогими ему людьми…
Рыба – что женщина…
Рыба что женщина, клюет по своему хотению. Вот почему рыбалка и заменяет нам на время женщину. Мужики любят этот процесс: не саму плоть рыбы, а сражение с ее хитростью, изворотливостью, умом. Ради победы они согласны на все: летят вертолетами, едут поездами, машинами и пароходами, покупают лучшее снаряжение, варят каши, покупают валерьянку вместо духов, изобретают красивые блесны, воблеры, сидят часами на берегу и в лодках, сжираемые гнусом, или мерзнут в сорокаградусный мороз так, что водка смерзается и становится
