расчищенные поля покрывали невысокий холм, и, ярко сияя в лучах утреннего солнца, стояли дома! Конечно, это были жалкие лачуги, туземные хижины из самана и соломы, но дома цивилизованных людей, а над ними возвышалась приземистая башня церкви, увенчанная крестом, четко вырисовывавшимся на фоне ясного голубого неба. Никогда еще крошечная туземная деревня не была так желанна для человеческих глаз, как этот первый взгляд на Санта-Изабель для меня. И для Мериме это было величайшим чудом, самым чудесным событием во всей ее жизни. Никогда прежде она не видела ни одного дома, кроме открытой индейской хижины, и для нее теснившиеся друг к другу лачуги на холме были самыми удивительными строениями, а церковь, должно быть, казалась настоящим небоскребом.
Мы привлекли мало внимания, когда вытащили каноэ на берег рядом с дюжиной лодок на месте высадки ниже деревни. Несколько оборванных мулатов и метисов, слонявшихся без дела, казалось, не проявили особого интереса к бородатому незнакомцу в такой же поношенной одежде, как и их собственная, который вышел из каноэ в сопровождении индианки. Они слишком привыкли видеть путешественников из буша, чтобы проявлять какое-либо любопытство, и для них, без сомнения, я казался просто еще одним торговцем с компаньоном-полукровкой. Но если бы у Меримы были крылья, а у меня были рога, я сомневаюсь, что местные жители были бы пробуждены от присущего им хронического состояния лени и летаргии. Когда мы поднимались на холм, Мерима озирался по сторонам удивленными глазами, несколько неопрятных женщин смотрели на нас из своих дверей, голые дети сновали по выжженной солнцем замусоренной улице, а несколько мужчин, которых мы видели, поглядывали на нас нерешительно, как будто задавались вопросом, кто мы такие, и по чьему поручению, и все же не обладая достаточной жизненной силой, чтобы спросить.
В скромном глинобитном жилище рядом со старой церковью я нашел падре, седовласого, худощавого священника с добрыми глазами, который серьезно, но с улыбкой приветствовал нас и спросил, чем он может мне помочь. И пока я рассказывал свою историю, или ту ее часть, которая имела отношение к Мериме, и объяснял свои планы и желания, он внимательно слушал, время от времени кивая и время от времени издавая полузадушенные восклицания изумления, пока я не закончил.
– Это странная, самая удивительная история, сын мой, – воскликнул он. – Вы видели вещи, которые не были дарованы никому другому, и через все это вас вел и охранял наш Небесный Отец. В юности я тоже был полон духом приключений и бродил далеко среди незнакомых народов, стремясь всегда распространять истинную Веру. Я знал много индейских племен – и, увы! Я боюсь, что они оказались бесплодной почвой для слова Божьего – и в своих скитаниях я слышал упоминание имени паторадис, хотя никогда не приближался к их земле ближе, чем на много лиг. Но тукумари я знал хорошо, и их язык я понимаю и немного говорю, хотя прошло много лет с тех пор, как мои уши слышали слова или мой язык пытался сформировать звуки диалекта, поэтому хорошо, что
