погромче, может быть, и остынет.
– Нет, это какая-то наглость, – думал про себя медведь. – Ведь только отвернулся и на тебе: сидят, устроились, как у себя дома, поджигают какие-то палочки из красной плоской коробочки с вонючим запахом, и дым этот в себя втягивают, чтобы казаться страшнее. Смертельных палок, о которых предупреждал дед, у них нет, но дед говорил, что с этими людьми связываться опасно: дурные, могут и с палкой, и с ножом простым на тебя пойти, а могут и среди зимы разбудить и спросить, а нет ли у тебя спичек. Люди, одним словом. Сейчас я их напугаю.
Медведь, не переставая орал, и делал новые затесы на деревьях, чтобы убедить себя, что это его территория. Видя, что на него не обращают внимания, глухие, однако, вышел вперед перед нами на утес, начал кричать и подпрыгивать, показывая, что сейчас пойдет в атаку. Находясь в состоянии азарта, медведь утратил осмотрительность, поскользнулся на выступе и сорвался с утеса вниз. Раздался шлепок тела, упавшего с двадцатиметровой высоты.
Чего ему было надо? Ну, посидели бы мы еще минут двадцать, сделали бы несколько снимков фотоаппаратом и ушли, живи себе косолапый, завлекай Машутку с соседнего участка, и получилась бы у тебя семья, что надо.
Медведь неподвижно лежал на каменной прибрежной осыпи и не шевелился. Спускаться к нему было трудно, надо обходить километра три, чтобы найти пологий спуск к Амуру. Да и лежачий медведь представляет большую опасность. Не раз случалось, что медведь после выстрела валился «замертво», поджидая охотника или охотников, чтобы расквитаться с ними за приступы медвежьей болезни и передавая им ее.
Минут через десять медведь зашевелился. Встал, покряхтывая и потирая ушибленные места, как человек, побрел к протоке, отделяющей остров с зарослями лимонника и элеутерококка, чтобы залечить свои раны.
Бродя по острову, медведь думал:
– И чего я перед ними распинался? Они что, деревья рубили или ягоды мои собирали? Впредь наука будет, не высовывайся и амбиции свои не показывай. Если решил бить, то бей так, чтобы тебя стороной обходили. Кричат только слабые, авось напугают кого-то. А им все-таки жалко меня стало, значит, не сволочи какие-то были.
Шпион
Родственники мужа моей тети по отцу все, как один, были рыжими и конопатыми, не исключая и женщин. Сами по себе были прекрасными людьми: умные, добрые, воспитанные, все-таки не зря появилась поговорка «с лица воду не пить». Не исключено, что имели в виду именно их.
Начиная с целинной эпопеи, молодежь потянулась из деревень куда угодно, лишь бы не пахать с раннего утра до поздней ночи за палочки-трудодни. Разъехались и молодые родственники моей тети.
Квартиры моего отца и его сестры были, по сути говоря, перевалочными базами для родственников, едущих из деревни в город и из города в деревню («из варяг в греки»). А по традиции, берущей начало с послереволюционных времен, без бутылки в гости никто не ходит. Поэтому посещения родственников были маленькими праздниками,
