стала для вас же неопровержимым алиби… Что ж, тем лучше. На этой оптимистической ноте и завершим нашу, так сказать, полуночную беседу. Заявлять в милицию о случившемся я не буду, от нее мало толку. Ваши сыскные потуги прошу приостановить, я в них не нуждаюсь. И впредь все вопросы, касающиеся меня, решайте со мной, а не с Мариной.
Он, в самом деле, намеревался подвести черту под нашим разговором, но я еще не выяснил главного: что он успел увидеть до того, как окликнул меня из-за дерева.
– Извините, Валерий Петрович, – произнес я, – но приостановить свои сыскные потуги, как вы сказали, я не могу.
– Что?! – Курахов вполоборота повернулся ко мне. – Что значит – не можете? Я не желаю, чтобы вы совали нос в мои дела! Слышите? Я не нуждаюсь в ваших услугах! Потрудитесь забыть о том, что произошло.
– Профессор, речь уже идет не о ваших делах, а о тех, которые касаются лично меня.
– Хулиганство в моем номере никак не может касаться лично вас.
– Хочу напомнить, что сегодня пострадал не только ваш номер.
– Правильно! – со злой улыбкой ответил профессор. – Вот и занимайтесь только этим номером! И чтобы я вас не видел под своими дверями!
– Неужели вы не понимаете, – теряя терпение, громко, почти криком, сказал я, – что все это – дело рук одного человека или одной группы людей!
– Что – "все это"?
– Обыск в вашем номере, – стал перечислять я, не сводя глаз с лица Курахова. – Ограбление номера молодоженов. И, наконец…
– Все! – вдруг перебил меня профессор. – Достаточно. Ваши проблемы мне ни к чему. Дальнейшее меня не интересует.
– Вы знаете, о чем я хотел сказать?
– Нет, я ничего не знаю.
– Но вы же видели…
Курахов взмахнул рукой перед самым моим лицом.
– Я ничего не видел! – с угрозой в голосе произнес он. – Запомните: я ничего не видел и ничего знаю. И не смейте впутывать меня в свои делишки. Не надо, не пытайтесь мне сказать что-либо еще – я закрою уши.
– Хорошо, – устало ответил я, понимая, что Курахов под угрозой смерти не станет слушать меня. – Я буду говорить только о том, что напрямую касается вас. Мне нужно задать вам несколько вопросов, касающиеся вашей падчерицы…
– Стоп, стоп, стоп! – снова перебил меня Курахов. Разговаривать с этим человеком было совершенно невыносимо. – Сколько можно вам повторять: не суйте нос в мою личную жизнь. Оставьте меня и Марину в покое!
От бессильной злобы я стиснул зубы, отвернулся и сел на песок. Черт с тобой, подумал я. Жлоб! Трус! Эгоист! Обойдусь без твоей вшивой помощи.
Кажется, у профессора в душе шевельнулось чувство жалости ко мне. Он некоторое время ходил кругами, затем подошел ко мне со спины и положил руку на плечо.
– Ладно, не обижайтесь на меня. Обещаю: если прижмет, я сразу попрошу вашей помощи. А пока же мне нужны уединение и покой… Вставайте, вставайте, уже второй час ночи.
Большую часть пути мы шли
