обратиться в страсбургский суд…
С тихой скорбью профессионального палача Гера положил руку на плечо кучерявому и легонько толкнул его. Шницель сдавленно выкрикнул «ай!», но оставшуюся часть пути пролетел молча. Раскрутившись на всю длину, резина натянулась, потом сжалась и снова натянулась, играя с привязанным человеком, как ребенок играет с котенком бумажной мышкой.
– Безжалостный ты человек, Алкалоид! – сказал Клим, который все это время стоял рядом, молча наблюдая за Герой и его клиентом. – Кстати, утром звонила Вика и жаловалась на тебя. Что ты с ней сделал?
– Ничего особенного, – уклончиво ответил Гера и посмотрел вниз.
– Она обещала тебе выцарапать глаза.
– Не дотянется… – Гера включил лебедку. Резиновый жгут стал медленно наматываться на барабан. – Встреть меня в шесть часов у памятника Лермонтову.
– Почему именно у памятника Лермонтову? – насторожился Клим.
– Потому что именно там я опущусь с небес на землю.
Клим нахмурился и взглянул на Геру, как удав на дождевого червя.
– Я думал, что вчера у тебя был пьяный бред.
– Ты правильно думал.
– Тогда иди к Вике! К Вике иди! И пыхти на ней, пока не протрезвеешь.
– Не поможет.
– Ты понимаешь, на что тебя толкает эта Лисица? – все сильнее возмущался Клим. – Кинуть бутылку на голову какого-то крутого мужика! Да ты только плюнь на него – и до земли живым не долетишь!
Гера остановил лебедку, снял с барабана смотанный кольцами жгут и кинул его под ноги Климу.
– Хочешь прыгнуть? – предложил Гера. – Бесплатно!
Клим, продолжая демонстрировать недовольство, на всякий случай схватился за поручень и уставился в дымчатую даль. Темноволосый, бронзоволицый, с куцей засаленной косичкой на затылке, с массивным носом и выпирающей вперед челюстью, он напоминал индейца, племя которого безостановочно вымирало из-за чрезмерного увлечения огненной водой.
– Нам нужна видеокамера! – сказал Гера, пристраиваясь рядом с Климом. – Ты же понимаешь, что мы никогда не сможем накопить на нее. Мы не умеем хранить деньги. Нам не хватает воли! Она растворяется в портвейне, как сахар в чае.
– А на кой мне эта камера, если твои кишки намотают на кипарисы? – проворчал Клим. – Но ты не из-за камеры стараешься. Просто тебе эта Лисица понравилась. Втюрился ты в нее, вот в чем суть. Всё, потерял я друга…
В это время на площадку поднялась женщина серьезного возраста в брюках и джемпере. Она была коротко пострижена, словно тифозница, круглые глазки были близко посажены, отчего ее лицо казалось не слишком умным.
– Уф, – произнесла женщина. – Думала, не взберусь…
Клим скептически оглядела клиентку с ног до головы и подумал, что в таком возрасте уже не имеет принципиального значения как прыгать – с резинкой на ногах или без нее.
– Вы что, прыгнуть хотите? – на всякий случай уточнил Гера.
– Да, –
