по душам? – поинтересовался Жиляков. – Не узнали случаем – скоро ли нас грузить будут?
– Эх, господин полковник! К чему вы торопитесь?
– Так ведь надоело, барон! И толпа эта еще…
– Вы бы лучше подумали – куда девать золотые монеты. Думаете, что наградная табличка на тросточке от какого-то псковского тюремщика поможет нам избежать при погрузке тщательнейшего обыска? Найдут-с! И – плакали тогда ваши денежки.
– «Ваши»! Барон, барон! Ну зачем вы так? – обиделся Жиляков. – Мы уже неоднократно с вами обсуждали сей вопрос. И я сумел, кажется, убедить вас, что деньги эти – наши общие. А во-вторых, что я могу придумать? Кроме того, чтобы проглотить эти девять золотых, аки удав… Вы, батенька, у нас голова – вам и думать!
– Проглотить? И немедленно попасть под нож к докторам? – возразил Ландсберг. – Нет, тут нужно придумать что-то другое. Оригинальное. А в голову мне решительно ничего не идет, полковник!
Однако судьба была нынче благосклонна к Ландсбергу. Он давно уже обратил внимание на матроса из караульных, пристально и с каким-то значением поглядывавшего на него издали. Матрос несколько раз подходил совсем близко, как будто хотел что-то сказать или спросить – но всякий раз ему что-то мешало это сделать. Однако вскоре такой случай матросу представился.
По распоряжению градоначальника на ломовике привезли несколько будочек специального назначения – явно реквизированных с ближайших дач. К будкам немедленно выстроились очереди, к одной из них примкнул и Ландсберг. Тут его матрос и окликнул:
– Господин прапорщик, ваше сиятельство! Не узнаете меня, господин Ландсберг?
Тот отрицательно покачал головой – хотя лицо матроса и особенно его голос показались знакомыми.
– Яков Терещенко я, ваше сиятельство! В одном полку со мною вы изволили «вольнопером» быть! Нешто не помните, господин Ландсберг?
Карл внимательно поглядел на матроса, память услужливо восстановила мелкие ребячьи черты паренька из Малороссии.
– Яков? Узнаю, брат, теперь узнаю! А вот тебе не надо бы с каторжником знаться, – невесело усмехнулся Ландсберг. – Какое я теперь «сиятельство», какой барон! Все, брат, в прошлом…
– Господин прапорщик, зачем вы так? Старая дружба не ржавеет – помните, такая поговорка у нас в полку была?
– Помню, конечно. А как ты в матросы-то попал? Да еще в конвойные? Проштрафился?
– Никак нет, ваше сиятельство! Я ведь, ежели изволите помнить, в гальваническом отряде учился, нас потом засекретили и в Кронштадт перевели. Ну, это история долгая – так что я теперь матрос и специалист 2-го класса, – не без гордости отрапортовал Терещенко. – На одном пароходе поплывем, ваше сиятельство!
– Но почему конвойным-то, если ты классный специалист- гальванщик?
Терещенко звучно шморгнул носом.
– А это начальство так распорядилось. Нашу братву, гальванщиков, во Владивосток переводят, там
