И это будет больно.
– Что ты такое говоришь? – спрашивает старик скрипучим голосом.
У Руби на глазах выступают слезы, она морщит лицо, пытаясь сдержать рыдания. Мне тоже становится дурно. Как это бестактно, говорить умирающему, что дальше ей будет только хуже? Бесчеловечно.
– Лучше не будет? – спрашивает она, и в голосе отчетливо слышна надежда.
– Не будет, – говорит Зак.
Девушка закрывает глаза и пытается сдержать рыдания, её лицо морщится в потугах, но всё же несколько слезинок скалываются по вискам и ныряют в спутанные волосы.
Мне так её жаль.
Руби открывает глаза и смотрит только на Закари.
– Ты ученый, врач?
– Всего понемногу.
– Куда вы поедете? – спрашивает она.
– До аэропорта, больше ничего рассказать не могу.
– Там, куда вы направляетесь, есть безопасность?
– Да.
– Я отдам тебе машину, если ты возьмешь с собой деда, – быстро проговаривает девушка.
Старик больше не лезет в разговор, он стоит и с безграничной печалью смотрит на Руби. Его губы дрожат.
– Хорошо, – соглашается Зак.
– Хорошо, – говорит Руби и её тело расслабляется.
– Я не оставлю тебя, – говорит дед и склоняется над импровизированной кроватью Руби.
Закари отходит от девушки, но не сводит с неё пристального взгляда.
Девушка с трудом поднимает руку и кладет её на морщинистую ладонь старика. Она ничего не говорит, ни слов прощания или надежды на будущее. Руби молчит, но в её взгляде столько слов, которые понимают только эти двое. Дед наклоняется к девушке, как можно нежнее обнимает её и, поднявшись, сглатывает ком, так что это слышат все.
– Машина за домом, не знаю, слили с неё топливо или нет, ключи найдете вон в той сумке, – говорит Руби и, кажется, на этом её силы заканчиваются.
Поворачиваюсь к противоположной стене и вижу среди множества вещей маленькую женскую сумку на тонком ремешке. Беру её и подношу к кровати.
– Сама… у меня нет сил на это. Моя рука…
Открываю сумку, достаю ключи и замечаю там складной нож, который больше похож на зажигалку крупных размеров. Достаю и его тоже. У меня нет оружия, никакого.
– Забери, – говорит Руби. – Мне он больше ни к чему.
Я не буду отказываться. Киваю девушке, но стараюсь не смотреть на неё, это слишком сложно. Но даже будучи в респираторе я чувствую её запах, он очень схож с вонью зараженных. Гниение и горечь.
– Спасибо, – говорю я ей, перевожу взгляд на Зака. – Мне нужно переодеться.
– Переодевайся, – позволяет он.
Я не дура, и покидать подвал в одиночестве не собираюсь. Забираю рюкзак у Закари и внутренне протяжно выдыхаю. Моя ноша вернулась. Отхожу в угол, где лежала сумочка Руби и начинаю доставать всё, что мне пригодится, из рюкзака. Скидываю ботинки, надеваю носки и, не снимая платья, натягиваю трусы, следом идут военные брюки с кучей карманов.
