окликнул ее, но она как будто не слышала.
Джо ужасно раздражал гвалт вокруг. Огромное помещение, в котором они оказались, прямо-таки содрогалось от шума, поэтому он перво-наперво постарался положить голову папе на грудь, прижать ухо к его рубашке, второе ухо зажать рукой и закрыть глаза. Стало немного получше, но шум оказался не просто звуком, но еще топотом, от которого все вокруг содрогалось. Казалось, будто он слышит это всем телом – от макушки головы и до пальцев ног. Джо постарался вспомнить самые громкие звуки, которые когда-либо слышал (раскаты грома, мычание стада коров, вопли Фрэнки прямо ему в ухо), и решил, что это еще хуже. Он повернулся, чтобы прижать к папе другое ухо, но это тоже не помогло. Ужасно! Ему захотелось закричать в ответ на этот шум (он глянул на отца, потом мать), но он не осмелился. Ладно, хотя бы Фрэнки не приставал к нему. В машине, как только мама сказала: «А теперь, мальчики, успокойтесь и постарайтесь помолчать минуток пять», Фрэнки достал гвоздь и начал тыкать Джо в бок, прямо за правой рукой. Когда Джо застонал, Фрэнки быстренько зажал гвоздь в руке и мама, обернувшись, ничего не увидела. Потом, когда мама снова смотрела в окно, Джо краем глаза заметил, что Фрэнки высунул язык. Джо знал, что Фрэнки знает, что Джо знает, что он высунул язык, так что не было смысла притворяться, будто ничего не происходит. Мама с папой ни разу не додумались проверить карманы Фрэнки на предмет оружия. Они лишь смотрели на него, а он улыбался этой своей улыбкой, и кто-нибудь из взрослых обязательно говорил:
– Джоуи, ради всего святого, прекрати ныть.
Фрэнк решил, что человек на сцене чем-то напоминает дедушку Уилмера, вот только он подпрыгивал, и кричал, и размахивал руками, как будто его что-то сильно тревожило и он не знал, что с этим делать. Дедушка Уилмер себя так не вел. Дедушка Уилмер никогда не повышал голос, даже когда случалось что-то плохое, как, например, прошлым летом, когда годовалый бычок просунул рог в отверстие в стене амбара и застрял. Его не смогли вытащить, и он прямо там сломал себе шею. Они как раз приехали туда во время жатвы, и Фрэнку казалось, что он никогда не забудет это зрелище. Это был бычок девонской породы (так сказал папа), рыжий, с белыми рогами, непохожий на коричневатых шортгорнских, которых держал папа. Такой красивый бычок, и вот он погиб, повиснув на застрявшем в стене амбара роге. Погиб, как погибла месяц спустя Мэй Лиз.
Человек на сцене сделал шаг назад, и другие люди в белых одеждах с книжками в руках исполнили несколько песен. Сюда почти не проникало солнце, а народу было столько, что Фрэнку захотелось прыгать, прыгать и прыгать, но тот человек, великан, который велел ему вести себя как следует, потому что он следит за ним, действительно глаз с него не спускал. Он сидел с краю, через три ряда от них, и между ними было четыре-пять человек, так что, если бы Фрэнк зашумел, этот гигант смог бы встать и выволочь его из зала. Фрэнк ухватился за край скамейки и крепко вцепился в нее, что помогло ему усидеть на месте. Рядом с ним плакал Джоуи. Он не всхлипывал, но из-под опущенных век по щекам у него катились слезы. Фрэнк порадовался, что сам он так никогда не делает.
Обстановка
