на другой. Вот почему синие киты и финвалы, издающие самые низкочастотные звуки, могут поддерживать акустическую связь друг с другом и путешествовать «вместе», даже находясь на удалении в сотни километров один от другого. Так что океан – отнюдь не тихое место: он весь пронизан звуками.
Эхолокационный сигнал кашалота – самый мощный направленный звуковой сигнал, который способно издавать живое существо. Интенсивностью около 200 децибел, это один из самых громких звуков в мире. Кашалоты концентрированно выбрасывают энергию, направляя ее перед собой. Нашим прибором такой сигнал можно засечь на расстоянии в пять километров в любом направлении от кита; это означает, что он в буквальном смысле заставляет вибрировать несколько кубических километров морской воды, создавая вокруг себя своего рода энергетическую оболочку – огромную сферу, пронизанную звуковыми волнами.
Эхолокационные щелчки кашалота обладают такой мощностью и проникающей способностью, что, по сути, эти животные могут видеть некоторые вещи насквозь, как в рентгеновских лучах. Люди, находящиеся в воде рядом с кашалотами, иногда чувствуют, как их в прямом смысле сканируют быстрыми сериями хорошо слышимых щелчков, которые ощущаются как вибрация. Об одном осиротевшем, ослабленном и почти умирающем китенке с пневмонией, выбросившемся на берег, Ричард Эллис написал: «Он издал такой громкий "хлопок", что мою руку просто сбросило с его носа»[6].
Мы останавливаемся. Шейн снова опускает в воду направленный гидрофон и тут же докладывает: «Немного севернее».
Сердце у нас начинает биться быстрее. Это уже похоже на охоту.
Через несколько километров уверенного движения на север мы глушим мотор. И теперь я четко и ясно различаю звук: как будто кто-то размеренно постукивает ногтями по столешнице.
Кашалоты. На этот раз точно они. Но мы слышим их очень недолго. Постукивание смолкает. Почему?
«Должно быть, они всплывают».
Когда кашалоты прекращают охоту, они перестают издавать эхолокационные сигналы и просто начинают долгий подъем наверх, к солнцу, чтобы вдохнуть.
Шейн уверяет, что, поскольку времени с момента прекращения щелчков прошло уже много, мы вот-вот увидим на поверхности фонтан хотя бы одного кашалота. Но на исчерченной ослепительно-белыми полосами поверхности океана, бликующей, как дискотечный зеркальный шар, можно не заметить даже кита.
Мы вглядываемся в волны до боли в глазах, высматривая среди бликов свидетельство китового дыхания. Лодку болтает. Море волнуется. Вода невыносимо сверкает.
Наушники дают знать, что слабые, далекие щелчки доносятся откуда-то с северо-востока.
«Надо же, как широко они разошлись сегодня», – замечает Шейн.
Но киты без труда слышат друг друга. А для них слышать членов своей семьи означает «быть вместе».
«Так, хорошо, – командует Шейн. –
Ellis,
